стала раскаиваться в прошлом, и мы стали ближе.
Я кивнула.
– Я знаю, Оз. Я не прошу тебя переехать в Англию. Да черт с ним, я даже не знаю, что именно мы будем делать дальше. Я могу летать из Англии к тебе и обратно. Могу переучиться на кого-то еще. Могу найти работу в Турции с тем стажем, что у меня есть, – я пожала плечами. – Ответов у меня нет, но я люблю тебя и всегда буду любить. И это не изменится, что бы там ты и твоя семья ни думали.
– Но твоя работа. Ты любишь свою работу.
– Тебя я люблю больше.
Он с трудом сглотнул. Одинокая слеза упала на подушку.
– Мне плевать, если мы больше никогда не потанцуем вместе. Можем обнимать друг друга и слушать музыку. Можем путешествовать, когда придет время. Можем…
Я подалась вперед и поцеловала его в щеку. Оз плакал, и мои губы стали мокрыми от его слез. Я погладила Оза по волосам.
– Я думала, что навсегда тебя потеряла.
Я больше не могла видеть его слезы и уткнулась лицом ему в шею.
Он сжал мою руку. Я посмотрела на него, и он сжал ее еще сильнее.
– Я думал, это конец.
Я погладила его по щеке. На его лице было такое же страдальческое выражение, как и на моем.
– Ты герой. Мой герой. Пожалуйста, не прогоняй меня. Я хочу провести с тобой вечность.
Я поцеловала его и вдруг почувствовала себя невесомой, словно с меня упал огромный груз. Я сжала его ладонь двумя руками.
Взгляд Оза упал на мой чемодан.
– Надолго ты тут?
– На столько, сколько понадобится, чтобы убедить тебя, что я остаюсь и мне все равно, как это изменит мою жизнь.
– Надеюсь, ты останешься на подольше. Yani, ты же только пришла.
Я улыбнулась. Это что, намек на английский юмор?
– Ты серьезно?
Он кивнул.
– Случившееся разбило мое сердце на множество осколков, но теперь, когда я увидел тебя и ты сказала, что готова бросить все ради меня, ко мне вернулась надежда. Может, insallah, то, во что верят доктора, и правда произойдет.
Я моргнула.
– Не поняла. Я, наверное, еще не отошла от того, что ты попросил меня остаться. Ты про что? Во что верят доктора?
– Только что пришли результаты обследований. Есть небольшая надежда, что это не невозможно. Yani… Может, я снова смогу ходить.
Я отодвинулась от него, робко улыбаясь.
– Подожди радоваться, меня ждет долгий путь. Мне проведут еще несколько операций. Первая будет через пару дней. Физиотерапия может длиться год, два или еще больше. Когда мне это сказали, я посчитал, что это бред. Но теперь пришла ты. Ты – моя причина верить в то, что это может произойти.
– Произойдет, еще как, – я погладила его по волосам и прижала его голову к себе. – И в один прекрасный день ты будешь ходить и бегать вместе с Эдой и нашими детьми в парке, пинать с ними мяч.
– Детьми? Insallah, Эбби. Insallah.
Я подняла бровь.
– Ну, в этом-то я уверена.
– Ne?
– Я беременна, Оз. От тебя.
– Yok artik! Да ладно! Asla, – он изучил мое лицо взглядом, широко открыв рот. – Это правда?
Я кивнула.
– Vay, vay, vay, – вскричал он, прижимая меня к себе. До моих ноздрей донесся знакомый запах цитруса. – Эбби, ты сделала меня самым счастливым мужчиной на свете. У меня есть еще одна причина бороться.
Я скинула обувь и устроилась рядом с Озом в кровати, аккуратно, чтобы ненароком не сделать ему больно. Я положила руку ему на грудь, чувствуя тепло его тела рядом со своим. Это все, что мне нужно для счастья.
Эпилог
Тринадцать месяцев спустя. Апрель
Теперь я поняла разницу между судьбой и предназначением. Предназначение изменить нельзя, а свою судьбу мы формируем сами. В ней есть элемент выбора, и я выбрала Оза. Всегда выбирала. «Кажется, это любовь», – как-то сказала Лиз. И раз это любовь, быть вместе предначертано нам судьбой.
– Я нашла ее, – объявила Лиз, когда мы зашли в обеденную тетушки Бэтси. Мы вернулись с Браслет-бэй, что находился в двух шагах от дома моей тети в Мамблс.
В комнату ворвалась мама с серебряными тарелками, на которых лежали сэндвичи с огурцом, капкейки и сконы на бумажных салфетках.
– Отлично, мы уж подумали, ты сбежала.
– Ни за что, мам. Ни за что. Просто хотела подышать воздухом.
В центре стола находился торт, покрытый белой помадкой, а еще всякие турецкие блюда, которые приготовила мама, вооружившись кулинарной книгой.
– Осторожно, горячо! – пропела тетушка Бэтси, заходя в комнату. Она поставила китайский чайник подальше от края стола, где до него могли дотянуться маленькие ручки. Тут и Эми со своими двумя детьми, и Мэдди, которая где-то в доме играла в прятки. Мама Лиз тоже пришла: выглядела она ослепительно и с достоинством боролась с болезнью.
Стулья выстроились у эркера; между двумя стульями в середине было место для инвалидного кресла Оза.
Эми зашла к нам, держа на руках Огузхана. Его голова покоилась на ее плече. Я растаяла – каждый раз, как вижу его, одна и та же реакция. Я чуть не расплакалась от его первой улыбки, не говоря уж о том, что вместе с ней на его щеках проступили ямочки. Да, имя его произнести нелегко, но благодаря Мэдди к нему прилипло прозвище «Огги». Назвали мы его в честь любимого игрока Оза в команде «Бешикташ». Среднее имя – Филипп – мы дали ему в честь моего отца.
Я поднесла кулон к губам и поцеловала его. Внутри была фотография отца, а как соберусь, на другую половинку я добавлю фотографию Оза с нашим сыном.
– Уснул крепким сном, – сказала Эми. – Я положу его в колыбель наверху и принесу видеоняню. Если нам повезет, он проспит церемонию.
– Спасибо, – сказала я и поцеловала сына в лоб.
Я скинула шаль на один из стульев и села. На самом краю изделия сплетались три имени – мое, Оза и нашего сына. Прекрасная вышивка. Мама выложила шаль в Сеть, и ей посыпались заказы. Теперь, когда Эми и ее новоиспеченный муж Дилан занялись интернет-продажами, покупателей стало гораздо больше. Некоторые мамины изделия становились хитом, и бизнес процветал. В этой шали я несла Огги домой из больницы. Она очень подходила к свадебному платью мамы, в котором я сейчас и была, – лучшая одежда для сегодняшнего случая. В кружевной отделке столько любви…
Огги путешествовал с нами – у него в паспорте почти
