наждачной бумаге. Пожалуй, легким лучше не стало.
Я разжимаю пальцы, которые погружаются во что-то холодное и зернистое. Песок?
Глаза словно смолой намазали, тем не менее удается малость приподнять ресницы. Надо мной раскинулось белое небо, а на его фоне виднеются два черных как смоль лица – одно из теней, другое – из угольных потеков.
Я подношу руку к цепи на шее, однако пальцы натыкаются лишь на сухую кожу и жесткий, эластичный материал.
– Клетка? – хриплю. – Где… клетка? – У меня такой скрипучий голос, что кажется, будто он выбрался изо рта, цепляясь когтями за горло.
– Клетка? – Цвет лица отца становится еще ярче, создавая контраст с тусклым небом.
– Прошу, скажи… она здесь?
– О, здесь она, милая моя.
– А ворон Лора… внутри?
Губы Кахола так плотно сжаты, что перерезают его разъяренное лицо.
– Я почти готов бросить его обратно в океан.
Я поднимаюсь, опираясь на локти, по всему телу вспыхивают мириады маленьких болевых очагов.
– Почему ты… так говоришь?
– Потому что он, на хер, не заслуживает объединения. Не после того, как позволил тебе нырнуть в гребаный подводный вулкан, который тебе кожу на хрен расплавил. – Не заметь я злость отца, меня бы о ней известил избыток ругательств в его речи. – Кто знает, какой урон это могло тебе нанести?
Я опускаю взгляд на руки, ожидая увидеть множество волдырей, однако кожа гладкая, как попка младенца. Даже вчерашние синяки исчезли.
Когда мы покинули территорию фейри, твоя мама вытащила тебя на скалу и зализала все раны. Затем унесла к берегу, чтобы передать нам на попечение.
В груди расцветают трепет и нежность, когда я, прищурившись, взираю на серый горизонт, разыскивая взглядом великолепного морского змея, который невероятным образом приходится мне родней.
Она отдыхает на дне океана. Путешествие и исцеление отняли у нее много сил.
Тяжелая волна вины накрывает сердце.
– Где клетка?
Лор кивает на опушку позади, где стоят на страже четверо охранников в облике людей, в то время как над их головами кружат еще несколько крылатых.
– Дайи, не поможешь мне дойти до деревьев?
Он поджимает губы, словно мое желание его рассердило, но затем проводит ручищами по лицу, еще больше стирая боевую раскраску, а также остатки злости. Я не назвала бы выражение его лица ласковым – вряд ли лицо Кахола Бэннока вообще можно описать подобным образом, – тем не менее оно определенно становится более расслабленным.
Вместо того чтобы поставить меня на ноги, он берет меня в массивные ручищи и прижимает к глухо бьющейся груди.
Я не жалуюсь. Обычно я не любитель отлынивать от физических упражнений, однако сейчас тело знатно измотано. Возможно, кое-какие внутренние органы все-таки сварились. Я морщу нос, затем трясу головой, чтобы избавиться от образа.
– Ребенку заплатили? – спрашивает отец, когда мы приближаемся к деревьям, чьи ветви раскачивает ветер.
Я хмурюсь.
– Ребенку?
– Нам пришлось взять на пляж человеческого ребенка из Ракоччи, чтобы он распутал цепи на твоей шее, потому что металл – проводник. – Он бросает на мою пару сердитый взгляд.
– Не Лор ее туда повесил, дайи, а я сама. – Я касаюсь его бородатой челюсти, возвращая внимание к себе. – Так же, как решила вернуть его ворона, зная о вулкане.
– Ну ему, на хрен, не следовало тебе позволять!
Я вздыхаю, чувствуя, что отец не в настроении ни забывать, ни прощать.
Я пойму, если он никогда меня не простит.
Я устремляю взгляд на клубящуюся массу теней.
Не говори так. Вы лучшие друзья. Братья. Может, он и не забудет, но он простит.
Если бы твоя кожа разошлась и началось кровотечение… – Его тени содрогаются, а золотые глаза гаснут на долгое мгновение. – Ты могла умереть.
Хм! Как хорошо, что я не подумала об этом, когда ныряла в марелюченский суп. Возможно, забвение не такая уж и страшная штука, в конце концов.
– Ребенку заплатили, Кахол. Он прикусил монету, не веря, что это настоящее золото. – Имоджен улыбается – явление настолько редкое, что на миг я замираю, зачарованная изгибом губ и белыми зубами.
– Золотая монета за распутывание жемчужного ожерелья? Должно быть, теперь у воронов есть преданный последователь.
– Он был к нам благосклонен, – говорит отец. – Как и большинство простолюдинов. Золото ему дали за молчание. Пусть лучше фейри продолжают считать, что ворон Лора лежит на дне Филиасерпенс.
– Ему потребовался почти час, чтобы распутать твою маленькую петлю, – замечает Имоджен.
Я потираю чувствительную кожу.
Плоскогубцы или нож справились бы шустрее.
По-твоему, я позволил бы кому-то поднести к твоему телу острый предмет, мо крау?
Полагаю, нет.
– Надеюсь, ты не против, что я позволила ему оставить нитку жемчуга, Фэллон. – Имоджен указывает на сверкающую груду цепочек и драгоценных камней. – Очевидно, его мама питает слабость к бусам.
– Надо было отдать ему все ожерелья, – отвечаю я.
– Все вызвали бы лишний интерес: не стоило создавать ему или нам лишних проблем.
Отец сажает меня рядом с ржавым капканом, в котором покоится ворон Лора, одно расправленное крыло засунуто внутрь, другое торчит наружу. Воистину удивительно, как это он не вывалился при транспортировке. Впрочем, нет, не удивительно: один из железных когтей зацепился за металлическую сетку.
Торчащая из него стрела превратилась в куцый обрубок, мне удается ухватить его двумя пальцами, однако при попытке вытащить он все время выскальзывает.
Я переворачиваю капкан, ища выходное отверстие, поскольку мне нужно вытащить именно обсидиановый наконечник. Дерево просто выпадет, едва Лор освободится. К моему огромному сожалению, выходного отверстия не обнаруживается. Как бы сказала моя великая и могучая пара, фока!
Я откидываю с лица влажные волосы, обсыпая лоб песком, затем ставлю капкан на скрещенные ноги и подцепляю пальцами торчащую из брюха ворона палку. Минуты перетекают в получас, а я ни на шаг не приближаюсь к освобождению своей пары.
– Мне нужен огонь и металлический вертел.
Намерена меня зажарить, мо крау?
Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него. Его цитриновые глаза в кои-то веки устремлены не на меня. Они направлены на свою частичку, которая лежит у меня на коленях.
– Я планирую сжечь сгнившее дерево и с помощью металлического стержня вытолкнуть застрявший обсидиановый наконечник.
Звучит болезненно.
Я не знаю, как еще можно его вытащить, Лор.
Вероятно, он отдает приказ найти мне инструменты, о которых я попросила, поскольку из группы кружащих над нами воронов отделяются двое и направляются к лесу, за которым на болотах расположены человеческие поселения.
В ожидании я возвращаюсь к попыткам вытащить деревяшку. Как бы мне хотелось использовать магию: увы, моя кровь в сочетании с обсидианом превратит Лора в вечно-ворона,
