ее великолепное мерцание на коже меня зачаровывает.
Нужно сделать скакалку и Фебу, иначе он будет ревновать.
Твою ж мать!
Только не говори, что хочешь такую же? – Я провожу пальцем по его ледяной груди, которая на ощупь очень похожа на… пудинг.
Пудинг?
Губы изгибаются в улыбке.
Я люблю пудинг.
Мы поднимаемся.
Что? Нет. Мне нужно… Я хмурюсь, пытаясь вспомнить, почему стою в овраге посреди ночи.
В голове вспыхивает образ ворона, зависшего на выступе.
Образ веревки из травы.
Образ двух птиц, сливающихся воедино.
Глубина вызывает помешательство, Фэллон.
Глубина?
Мы не в овраге, а в Филиасерпенс.
У меня потрясенно округляются глаза.
Я в Филиасерпенс? – Я трясу головой. – Говорят, зимой вода тут светится. Ла-за…
Лазарус?
Он самый. Он сказал, что приплывают медузы… или алмазы? Погоди. Я украла все драгоценности?
Нет. Ты много оставила.
Воровать нехорошо.
Ты их позаимствовала.
Для чего?
Ни для чего. – Он укутывает меня тенями – ощущение такое, будто я упала лицом вниз в чан со взбитыми сливками. – Держись за меня.
Это сон о мороженом? Мне понравился бы сон о мороженом.
Тени Лора превращаются в перья. Он взмахивает огромными крыльями и уносит нас ввысь. Или скорее пытается. Моя клетка застревает в кораллах.
Отпусти ловушку, мо крау.
Ло… вушку? Веки словно приклеены, тем не менее мне удается поднять их и оглядеться.
Подводный мир перед глазами резко становится четким. Ну, почти четким. Я резко вдыхаю, вот только не воздух, а обжигающую соленую воду.
Лор продолжает двигать огромными крыльями, однако капкан не позволяет нам подняться. Вместо этого мы врезаемся в скальный выступ.
Фэллон, брось чертову цепь!
Я изо всех сил дергаю цепь, но она запуталась на шее.
Не могу. Отпусти меня, я распутаю.
Рыча и фыркая, он все же опускает меня на выступ. Легкие горят от нехватки воздуха. Дрожащими пальцами я пытаюсь развязать переплетение цепочек. И мне почти удается, когда внимание переключается на клетку, опускающуюся прямо на ворона Лора.
Мерда!
Лор!
Что?!
Клетка!
Мы оба пялимся на ржавую сетку, когда она касается верхушки коралла, который удерживает его ворона и не позволяет рухнуть на самое дно океана. Я дергаю за цепь, и клетка крутится, отверстие оказывается прямо над вороном.
Пальцы деревенеют.
Фут. Всего фут отделяет клетку от ворона.
Один жалкий фут цепи.
И пока меня не остановил Лор или здравый смысл, я спрыгиваю с выступа.
Клетка падает, накрывая металлическую птицу.
Удар повреждает коралл.
Я брыкаю ногами, стараясь не тонуть.
Клетка крутится волчком.
Коралл рвется, затем кренится и падает.
Вместе с ним падает и ворон Лора.
Глава 58
Я погружаюсь обратно. Пусть вода обжигающе горячая, я распахиваю глаза, с трепетом и благоговением наблюдая за тем, как железный ворон падает в мою клетку.
Фэллон!
Когти Лора подхватывают меня под мышки. Едва они смыкаются, он шипит и отпускает меня.
Кровь закипает, прямо как когда Мериам высвободила мою силу.
Кожу щиплет, а легкие покалывает. Я таю? Не хочу превращаться в лужу.
Ненавижу лужи.
Внезапно перед глазами появляется картинка: я перепрыгиваю через вонючие лужи в Тарелексо, чтобы не запачкать подол платья.
Фэллон, сними с себя цепь. Я не могу прикоснуться к тебе, пока ты привязана к моему ворону.
Голос Лора отдергивает меня от размышлений о лужах.
Я часто моргаю, затем смотрю с восторгом на клетку, потому что в ней лежит его ворон.
О боги, я поймала тебя, Лор! – Я смеюсь. – Я тебя поймала!
ФЭЛЛОН!
Кажется, он еще что-то добавляет, но в ушах поднимается гул.
Кровь вибрирует.
Веки тяжелеют.
Все тело тяжелеет.
Нечто похожее на гигантский кулак ударяет в грудь. Твердеет. Исчезает.
Клянусь чертовой Морриган… Я запру тебя… В своем гребаном замке… До конца твоей чертовой… Жизни.
Я улыбаюсь и провожу пальцами по перьям, которые превращаются в металл. Странно.
Умоляю… первый и последний раз в жизни… Не прикасайся ко мне…
Легкие сводит спазмом, я кашляю, вдыхаю, но дыхательные пути втягивают влажную соль. Я давлюсь.
Лор… Не могу… дышать.
Барабанные перепонки пронзает низкий, резкий вой. Неужели Лор плачет? Он не производит впечатления человека, который способен рыдать. Вой становится громче и ярче, как и свет. Вода теперь такая прозрачная, что я замечаю ярко-розовое пятно.
Так много розового!
Розовый окутывает меня лентами – как подарок.
Промо-таки длинная и мускулистая лента.
И чешуйчатая.
Я провожу пальцами по чешуйкам, поражаясь их мягкости, а затем поражаюсь тому, как впадина становится все меньше и меньше. Легкие расширяются так быстро, что болезненно вдавливаются в ребра. Если мама еще ускорится, вытаскивая меня на поверхность, у меня треснут кости.
Я зажмуриваюсь и концентрируюсь на том, чтобы не потерять сознание от болевого шока.
Лор? – Имя скользит по мыслевязи едва громче шепота. – Клетка?
Между нами повисает жуткая тишина, прежде чем он хрипит:
Все еще висит у тебя на шее.
Хотя слова не из воздуха, ответ Лора похож на глубокий вдох.
А твой… – внутри все ноет… и все снаружи тоже, – ворон?
Там, птичка. В клетке.
Славно, – шепчу я за секунду до того, как макушка соприкасается с поверхностью Марелюче. Жадно хватаю ртом воздух, затем теряю сознание от невыносимой боли: кислород впивается в обожженные легкие.
Дождь иголками впивается в лицо, а в рот брызгает соль. Я давлюсь, затем кашляю, но от этого в груди вспыхивает пожар, и я замираю насколько, насколько это вообще возможно.
Затем пытаюсь разлепить веки. Тщетно. Через растрескавшиеся губы делаю осторожный вдох, обжигающий, подобно огню фейри. Решаю вдыхать носом – это не так больно.
Лор?
Да. – Его голос пронизан волнением.
Что происходит?
Дея несет тебя в безопасное место.
А клетка?
На ее роге.
Твой ворон?
По-прежнему внутри, любовь моя. Внутри.
Его голос звучит так же, как я себя чувствую – совершенно вымотанным.
Лор?
Отдыхай, Биокин.
У меня кожа слезла с костей?
Нет.
А если бы слезла, ты бы по-прежнему меня любил?
Я бы любил тебя в любом виде.
Даже без кожи?
Со спокойной улыбкой он говорит:
Кажется, тебя мое отсутствие кожи не тревожит.
Я морщусь. Его версия без кожи темная и дымчатая, тогда как моя была бы мешком окровавленных костей.
Отдыхай, Биокин. Тебе нужно отдохнуть.
Я улыбаюсь, проваливаясь обратно в забытье.
На этот раз в приятное.
Я перестала двигаться, и хотя кости ломит, легкие кажутся… Я опасливо вдыхаю. Воздух ползет по горлу, словно колючая проволока, затем трется о внутренности, подобно
