нет…».
Элен с ужасом осознала: они опоздали.
Раздался яростный рев чудовища, который понял, что его заманили в глупую ловушку. Он разворачивался и выбирался обратно из шахт.
— Он возвращается! — крикнула Элен.
Сама она уже доплыла до проклятого валуна, о котором ей сказал Хоакин. Но сбрасывать его поздно — змей выполз наружу.
Хоакин застыл над крышей, глядя в лицо змея.
— Хоакин!
Он не двигался.
И Элен ужаснулась: она все поняла.
— Хоакин, нет! — тут же сорвалось с нее.
Хоакин не думал отказываться от того, что затеял:
— Руби валун, Элен. Я заманю его внутрь.
— Нет!
Истошный вопль вырвался из груди Элен, когда она увидела, как Хоакин заплывал в шахты, загоняя вместе с собой чудовище.
— Давай, иди ко мне! Поймай меня! — слышались его крики, разносящиеся по рудникам эхо.
По щекам Элен текли слезы.
Она не могла решиться.
«Я не могу похоронить его… не могу обрушить валун… только не так…»,
Ее одолевало желание спуститься вниз и вытащить Хоакина. Но змей уже там…
— Бей! — раздался голос Хоакина. — Элен! Действуй!
А потом голос внезапно оборвался. И Элен услышала звук смыкания клыков. А затем довольный рев змея.
«Хоакин… нет…».
Она не могла точно сказать: жив он или мертв. Убил его змей, или Хоакин еще сражается с ним?
Если мертв… если Хоакина нет, ей не справиться со змеем в одиночку. Она это понимала. Ее шанс одолеть монстра — перед ней.
Стоит лишь ударить.
«Хоакин… прости…».
— Сдохни!
От боли, от отчаяния, от горя и от злости Элен ударила семиотиком по валуну. Громадный кусок скалы заскрипел. Элен отплыла от скалы прочь. И валун отвалился и упал вниз.
Обрушенная часть скалы перекрыла не только вход в кварцевые шахты. Обвал вызвал массивное крушение потолков и сводов пещер изнутри. Элен слышала град падающих камней.
Шахты стремительно заваливало.
И исчезли звуки, издаваемые змеем. Слышен лишь грохот камней.
Элен не могла больше смотреть на закрытый вход в пещеру. Эту могилу она вырыла сама и похоронила в кварцевых шахтах Одда не только змея, но и друга.
Ее пальцы тряслись.
Мысли вязко обволакивали сознание: «А вдруг он был жив? А если я могла его спасти? Был ли у него хоть шанс выбраться?».
— Ты поклялся, что не станешь идти внутрь… ты поклялся…
Но не все Печати держат свои клятвы.
Элен обещала себе, что не позволит кому-то погибнуть. И нарушала слово, данное самой себе.
«И я… ничуть не лучше…».
Крапивная рубашка потянула Элен на дно. Она упала коленями в песок и выронила сверкающий семиотик из рук. Из укрытий к ней потянулись жители Одда. Они выглядывали и медленно шли в ее сторону.
Но Элен не чувствовала радости победы — только боль от личного поражения перед самой собой. Боль, которую невозможно унять.
Глава 33. Верховная Матерь Мелисента
«Почему я стоял? Почему ничего не сделал? Почему не спас его? Почему позволил убить?».
Скальд забыл про существование Прохода.
Он забыл о существовании ректора Академии, который должен вот-вот явиться сюда.
Он даже забыл о том, что существо, убившее Альбедо Эрнандеса, когда-то звалось Энтони Эрнандес. Его друг. Тот, с кого все началось.
Перед глазами стояла лишь сцена смерти Альбедо.
Каратель обнимает его, сжимая в руках два черных меча. Клинки разворачиваются остриями к спине Альбедо и пронзают его тело насквозь. Альбедо замирает. Клинки выходят из тела, и Альбедо, держась за рану пятится к обрыву, к краю моста, за которым начинается бесконечная пропасть.
Каратель приближается. Они смотрят друг на друга. И удар… ногой в живот.
Альбедо отклоняется назад и делает последний шаг за край моста. И падает. Его лик, его образ исчезают во мраке бездны.
А что делал Скальд?
Он стоял поодаль и смотрел на это.
«Я ничего не сделал, чтобы его спасти».
Мог ли он предвидеть то, что может случиться? Верил ли он в то, что Альбедо удастся вернуть своего племянника, изменить его новую темную природу? Был ли он уверен в том, то в объятиях племянника Альбедо будет в безопасности?
«Альбедо… прости… почему я не смог? Почему не остановил Карателя? Почему ничего не сделал?».
В душе Скальда поднялся неистовый крик боли и отчаяния. Он позволил другу умереть. Он стоял рядом и ничего не предпринял.
«Я бы мог успеть… мог остановить это… надо было идти и разнимать их… я не должен был отходить от Альбедо так далеко с самого начала!».
Он снова кричал в душе.
Скальд вспоминал, что сказал ему Альбедо прежде, чем пойти разговаривать с племянником:
— Оставь меня, Скальд. Это все из-за тебя! Уходи. Прошу. Оставь меня. Отпусти!
«Это все из-за тебя».
Скальд подавил внутри неприятный душащий комок слез.
«Я оставил Энтони в тот день и ушел… из-за меня он стал таким… из-за меня он изменился… из-за меня погиб Альбедо. Почему я отошел? Почему послушался Альбедо и отошел так далеко? Почему повелся на его выходку и позволил ему себя прогнать? Я должен был остаться рядом с ним, несмотря ни на что. Мне не стоило отходить… я же сам хотел, чтобы мы держались вместе. Почему? Почему послушал его? Почему убил его?».
Каратель стоял у края обрыва. Сжимая в двух руках черные блестящие мечи, он смотрел вглубь пропасти, куда мгновением раньше свалился его дядя Альбедо.
«Ты уже не Энтони Эрнандес. Энтони мертв. Они убили его внутри тебя. Осталась лишь оболочка, наполненная злобой и тьмой. Каратель. Несущий Погибель. Убийца мэра Перламутр-Бич, убийца Людо Ксавьера, убийца Печати Альбедо Эрнандеса. Убийца. Вот, кем ты стал. Кем тебя сделали. Энтони… прости».
Сжав рукоять семиотика крепче, Скальд сделал шаг вперед. Каратель не обращал на него ни малейшего внимания.
«Это мой шанс».
И он побежал со слезами на глазах, занеся над собой меч.
Он бежал убивать Карателя.
Когда Скальд подобрался к нему слишком близко, Каратель развернулся и встретил его перекрещенными темными семиотиками. Два черных меча столкнулись с золотистым сиянием семиотика Скальда. Брызнули искры. Сквозь шипение рассыпающихся иероглифов на Скальда смотрел равнодушный и холодный взгляд Карателя — лицо Энтони.
Скальд прилагал все усилия, чтобы пробить блок Карателя. Он давил и давил, пытаясь сломить защиту из двух клинков.
Но ничего не вышло.
Каратель сделал рывок, мощный толчок образовал волну, отбившую Скальда назад.
Он упал на спину, прокатившись по каменному мосту. Во время падения Скальд потерял семиотик — меч подкатился к самому краю моста.
Каратель остался стоять на своем месте. Он просто смотрел
