Ярина не отходила от Гора ни на шаг, даже спала рядом, держа его за руку. В баню и то, дедушке пришлось ее силой гнать.
– Иди, – ворчал он. – Дружок твой присмотрит. Иначе откроет эта бестолочь патлатая глаза, а тут ты, на навью похожая. Что скажет?
Ей оставалось подчиниться, на разговоры сил не хватало, она и с Тильмаром перемолвилась лишь парой фраз да спросила у домовика про Орма. Ребенок жил в ее спаленке, был тихим и радовался всем, кого видел, не зная, что теперь сирота.
Она помнила данную Ивару клятву, но сейчас думать о ней не могла, как и о самом северянине, оставшемся лежать в подземелье. Надо бы его похоронить как следует, но попросить некого. До русалок добраться нужно сначала, а на людей Ярина даже смотреть не могла. Они стучались пару раз в ворота: то ли справиться о своем заступнике, то ли снова хотели напасть. Она не знала, говорил с ними Тильмар. Он же развесил вокруг избы амулеты и подновлял дважды в день, потому как они постоянно портились из-за того самого “белого шума”, про который она и не поняла толком.
Пустошь отпустила, сны Ярине больше не приходили. Глаза ее так и не сменили цвет обратно, остались яркими, отливающими янтарем. И в волосах над ухом теперь пробивались мелкие рыжие перышки – прощальный дар дивьего стражника. Их она тщательно спрятала даже от Тильмара, не желая лишних расспросов.
На третий день разбудила Ярину странная тяжесть на затылке. Кто-то гладил ее по голове. Она заторможено открыла глаза и уставилась на Гора. Выглядел тот – краше в гроб кладут, но смотрел пристально, с теплотой.
Ярина встрепенулась, соскочив, и заметалась по спаленке.
– Как ты? Хочешь что-нибудь? Воды? Надо дать тебе настой…
– Сядь, – мученически выдавил Гор. – Не мельтеши.
Под усталым взглядом она смутилась и села на место. В голове звенело, но сердце захлестывала дурная радость – живой, разговаривает!
Гор слабо дернул уголком губ в ответ на ее обеспокоенный взгляд.
– Что я пропустил?
– Многое, – раздалось от двери. Тильмар был бодр и свеж, несмотря ни на что. – Ты чуть на своих похоронах не побывал. Мы думали, придется от тебя белокосую деву метлой отгонять.
– Почему так долго?
Во взгляде Гора облегчение смешалось с раздражением, Ярина даже удивилась. Позавчера она была слишком измотанной, поэтому приняла дружбу Гора с мужем сестры как данность, но сейчас снова задумалась. Если дедушка не посылал весточку в Ольховник, да и как бы он успел, откуда Тильмар знал, что она здесь?
– Ну извини! – тот фыркнул и уселся в изножье кровати, с удовольствием похрустывая свежим хлебом. У Ярины от запоздало проснувшегося голода тут же свело живот, но разговор пропускать нельзя было.
– Как только прилетел твой вестник, я сразу выехал, но на подступах начались проблемы с местным населением, пришлось доказывать, что я не навий и не душегуб. Бурную же деятельность ты развил: и людей обработал, и амулетов понатыкал. Неплохо сделано, жаль, они выгорели все. А вообще из твоего письма я ничего не понял, и уж точно не ожидал, что приеду на казнь своей маленькой свояченицы.
Ярина фыркнула, но смолчала – до того потешным вдруг стало выражение лица Гора. Тот вытаращил глаза и с усилием моргнул – раз, другой, но потом все же переспросил, не веря ушам. Смотрел он на нее так, словно уличил в родстве с навью. Но она так устала и запуталась, что не могла улыбнуться.
– Кого?! – булькающе выдохнул он.
– Ты не знал? Ярина сестра моей жены, – удивленно ответил Тильмар. – Тогда что же ты мне писал, про «мою девчонку?»
Ярине изумление Гора не понравилось. Она хмуро глянула на него в ответ. Он знал Тильмара, знал, что она едет к нему и молчал. Почему?
– Я думал… – пробормотал Гор и снова уставился на нее. – Но ты… совсем не похожа?
– На Нежку? – удивилась Ярина. – Да, она другая.
– Я не об этом, она же…
– Осторожней, друг, – в голосе Тильмара скользнули предостерегающие нотки. – Не забывай, меня характер моей жены устраивает.
– Я думал… – Гор все никак не мог прийти в себя.
– Да, вот мне тоже интересно, что ты такое думал, раз написал мне письмо, полное невнятных обвинений.
– А что там было? – тихо встряла Ярина.
– Ничего конкретного, к сожалению, – покачал головой Тильмар. – Что-то про «мою девчонку», которую он встретил в Пожарищах, про бусы из бирюзы. Это те, что я тебе передавал? А еще там было требование немедленно приехать и не заставлять других страдать за мои ошибки. Мог бы написать яснее, рука бы не отвалилась.
Гор насупился.
– Я не мог исключить возможность, что письмо попадет к Нежане, – нехотя признал он.
Щелк! Загадка сложилась в голове, заставив задохнуться. Сердце упало. Вот, значит, как… а она-то…
– Ты узнал ту нить с бирюзой. И решил, что Тильмар заморочил мне голову, а потом уехал. И бусы подарил, чтобы откупиться. Решил, что обманутая дурочка бросилась за ним в погоню, оттого и рвалась в Ольховник, – шепотом выдавила Ярина, уставившись на одеяло, потому что в лицо Гору она больше никогда посмотреть уже не сможет.
– Ярина…
– Ты и замуж за Ивара хотел меня отдать, чтобы друга спасти от скандала с женой, – продолжила она, задыхаясь все больше. – А когда не вышло, предложил с тобой поехать, лишь бы я до Ольховника не добралась. Я никак понять не могла…
– Ярина.
Тильмар с тревогой смотрел на них обоих, а она не могла оторвать взгляда от пальцев Гора, нервно комкающих лоскутки одеяла.
– Пойду, посмотрю, что там с травами, – вымороженно улыбнулась она, поднимаясь.
Только бы не заплакать. Только бы…
– Послушай…
Ярина подавила порыв зажмуриться и зажать уши. Она уже давно не дитя, справится. Только коса-то выросла, а вот ум — нет. Так дурочкой и осталась!
Надо просто уйти туда, где никто не увидит.
Холодные пальцы коснулись запястья, и она не выдержала – вылетела из горницы. Едва не скатившись с крыльца, пронеслась по двору, к бане и со всех сил опустила за собой засов. Колдовству он не помеха, но должны же они понять.
Подступившие слезы исчезли без следа. Не осталось ничего, в душе словно Пустошь раскинулась. Нет, даже та была живой, теплой. А здесь – один черный пепел, как на той прогалине.
– Вот оно как… – повторила Ярина в темноту и не узнала свой голос.
Все ведь одно к одному сошлось. Гор отчаянно хотел ее спровадить, потом, поразмыслив, признал в бусах знакомую работу. Конечно, злился каждый раз, когда она упоминала Ольховник. Тильмар ему друг, Нежку любит, семья у них счастливая, а тут полоумная какая-то вбила в голову себе невесть что. Вот и решил остановить.
Смешно, но Ярина его понимала. Если б дело касалось сестры, разве б не придумала какую-нибудь хитрость? Не захотела бы остановить, чтобы чужак счастье Нежке не порушил?
