Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

Автомобиль замедлил ход и съехал к обочине, давя покрышками буйную поросль ядовито-зелёного кустарника.

— Помогите ему попрощаться, — Селести указала на колдуна: мужчина вцепился в ведьму, словно гриф в тушу дохлой козы.

Оттащить безутешного оказалось не под силу даже гориллоподобному Рагиро: мужчину оглушили ударом по голове и только тогда Невенка с трудом разжала его пальцы, сжимающие одежду ведьмы.

— Ждите здесь, я сама справлюсь, — Селести ухватила раненную за шиворот и выволокла из минивена.

Подтащила к обочине трассы и усадила возле красно-белых столбиков дорожного ограждения.

— Жить хочешь? — спросила синьорина Селести, присаживаясь на корточки напротив, — Я могу помочь тебе.

Ведьма с трудом подняла растрепанную голову: мутный взгляд прояснился, встретив взор жёлтых глаз. Женщина молчала.

— Я ничего не имею против белого Иисуса, — сказала Селести, — Понимаешь, мы с ним даже не знакомы. Я читала легенды о нём, что собраны в вашем Новом Завете. Судя по этим рассказам влюбленных в него мужчин, ваш Спаситель — всего лишь безобидный дурашка, которому не повезло родиться иудеем. Ты можешь оставаться со своим богом в своей наивной вере, но служить ты будешь мне. Принеси клятву верности и я спасу тебя.

Окровавленные сомкнутые на животе пальцы ведьмы разжались, руки поднялись вверх. Женщина сотворила в воздухе святое распятие, ограждаясь от искушения.

— Я вижу тебя насквозь, Зверь. Ты прячешься за милой внешностью красавицы, но на челе твоём горят три шестёрки, а клыки обагрены кровью праведников. Ты не получишь мою душу. Изыди, Сатана.

Селести по-волчьи оскалилась, взмахнув головой. Красная прядь волос без проблема преодолела крест и хлестнула ведьму по лицу. Инквизитор поднялась на ноги.

— Не приплетай ко мне этого неудачника, жалкого изгнанника, — она развернулась на каблуках, — Этот коварный лжец — никакой не Зверь, козёл-скотина. Мне не нужна твоя душа, она — лишь осколок. Прощай. Пусть твой бог поможет тебе.

Ведьма обречённым взглядом проводила удаляющийся автомобиль, в заднее стекло которого отчаянно царапался её возлюбленный, и уставилась страдальческим взглядом в небо, нависающее стальным покрывалом над выжженными серыми холмами предместий Рима.

Спустя час карета инквизиторов влетела на узкие улочки города, позорящего этот мир уже почти три тысячи лет.

Брат Рагиро являл чудеса филигранного вождения: минивен прыгал через горы мусора, словно безумный кенгуру, ловко лавировал меж брошенных машин и глубоких ям в древней брусчатке, и неуклонно продвигался вперёд — в святую обитель, туда, где свет, отдохновение и божья благодать для страждущих.

Дни Гнева Господнего, когда семь ангелов трубили, обошлись для Вечного города малой кровью: среди опалённых развалин высились стены Коллизея; уцелел Мавзолей Андриана, стоял Пантеон и мост св. Ангела. Ватикан же вовсе избежал Гнева небес.

Минивэн, поднимая тучи пыли, вылетел на мост через русло отравленного Тибра и на миг задержался, прося дозволения у двух ангелов, широко раскинувших бронзовые крылья, преодолеть переправу.

Было дозволено и автомобиль резво помчался на противоположный конец моста, где и упёрся в неприступный бастион: мешки с песком на два человеческих роста, с узкими бойницами, ощеренными стволами стрелкового оружия, массивные стальные ворота, две пулемётные точки и флаг. Жёлто-белый: вместо черепа со скрещенными костями — папская тиара с двумя перекрещенными ключами.

Добро пожаловать в постапокалиптический Ватикан, путник.

* * *

Ватикан. Апостольский дворец.

Два швейцарских гвардейца, одетые в полосатые, красно-сине-жёлтые камзолы и широкие шаровары, вид имели такой же мятый, как и их средневековый наряд. Часовые благоухали ароматом резкого мужского пота, дополненного классическими нотками консервативного букета от Армани. Одна из скрещенных перед носом девушек алебард слегка подрагивала. Первый гвардеец уставился в пространство перед собой; второй злостно нарушал этикет: во все глаза пялился на Селести. Дрожащая алебарда принадлежала ему. Запах перегара тоже.

— Я вижу что слухи о том, что швейцарские гвардейцы — все поголовно гомосексуалисты — наглое враньё, — заявила Невенка прямо в лицо часовым, — Гляди, amore mio, этот тебя явно хочет.

Девушка указала на вздыбленный гульфик похмельного швейцарца.

— Теофил потчует их амфетаминами, чтобы на посту не спали, — пояснила Селести, — Однако я никогда не слышала о том, что швейцарская гвардия набрана из содомитов. Тут ничего не могу сказать, однако свидетельствую: непобедимые спартанцы личной гвардии царя Леонида — все убеждённые педерасты.

— Не может быть, — удивилась Невенка, — До апокалипсиса я видела художественный фильм как раз о них: Леониде и его трёх сотнях. Те брутальные мужики чуть было не положили целую армию — врагам помог предатель. Никогда бы не подумала, что эти отважные воины — мужеложцы.

— Образ лысеющего усатого гомика пассивной роли, что трётся ягодицами о микрофонную стойку под экспрессивные обещания «show must go on» измышлен и насаждён в умы лживыми СМИ и медиа, — фыркнула Селести, — На самом деле: пидарасы — сила!

Перекрещенные алебарды разомкнулись: гвардейцы распахнули массивные створки дверей. Аудиенция началась.

Девушки оказались в помещении, вовсе лишённом мебели: комфортный спортзал освещался дневным светом, проникающим сквозь шесть прямоугольных окон. Посередине залы на блестящем полу, выложенном средневековой мозаикой, кипела яростная схватка. Седой как лунь, статный мужчина с телом спортсмена и лицом старика гонял по помещению кривоногого горбуна. Последний легко уклонялся от яростных атак, избегая молниеносных ударов и выпадов с грацией матёрого павиана.

— Остановись, Квазимодо, и дерись, как мужчина, — воззвал старец.

Горбун извернулся, избежав очередного взмаха полуторного меча и, прыгнув старику за спину, наградил того грубым пинком. Огромная ступня, затянутая в пожелтевший на подошве, драный носок сочно впечаталась в усохшую задницу. Старик пискнул и, выронив меч, упал на четвереньки.

Однако никакого недовольства Его Святейшество Пий XIII не выказал: подняв голову, он обнаружил перед носом стройные, широко расставленные женские ноги, обтянутые облегающими кожаными лосинами.

— Прекрасное видение, — поединщик обхватил протянутую руку Невенки и, легко поднявшись на ноги, прижал девушку к себе:

— Рад видеть тебя дитя. Твой крестник снова издевается над стариком, однако я вынужден признать — в этом опустошённом мире мы с ним — первые мечи. Он — первый, я второй, но собираюсь вскоре подвинуть Его Преосвященство.

Невенка опустилась на колено, припав губами к перстню и ожидая благословения понтифика.

— Я — второй, — ласково улыбнулся горбун, а вы, Ваше Святейшество, всего лишь третий, да и то из уважения к сану: среди моих бойцов имеются бойцы посильнее.

— Ты посмотри, каков наглец, — покачал