хочет сам знать, какого солдата ему придется вести в бой, если грянет война». И, судя по тому, что сказал Грише замполит, он не только проверил готовность рядового Яранцева к бою, но и поверил в солдата Яранцева, а Гриша, несмотря на свою зеленую молодость, понимает, как это дорого, когда в тебя верят.
Вот, оказывается, как неожиданно приходят хорошие, радостные дни — а это был, пожалуй, первый такой день в армейской жизни Григория Яранцева, и, как это бывает обычно в праздники, все уже казалось Грише не таким — и зной уже казался ему не таким изнурительным, и усталость, а он еще не успел отдышаться, как будто прошла, и он готов был снова выйти на огневой рубеж. Пусть только прикажут. Но на огневом рубеже уже лежал, изготовившись к бою, другой солдат — Гришин товарищ и однополчанин Владимир Попов.
9
Подготовиться к увольнению в городской отпуск не так просто. А особенно, когда хозяйственной сноровки еще маловато и молодой солдат еще только-только начинает ее приобретать. Порядком намучишься, изнервничаешься, пока сделаешь все, что положено, — то пуговицы не хотят сверкать, то сапоги не желают блестеть, а то вдруг иголка выскользнет из неумелых пальцев, и ползай тогда по полу, ищи ее, проклятую.
У Гриши Яранцева намечен сегодня довольно-таки обширный план. И кроме того, сегодня Гриша чувствует себя богачом: в кармане лежат чистенькие, хрустящие, еще только начинающие свое хождение рубли. Жаль только, что их не так уж много — на солдатское жалованье не шибко разгуляешься. Но на сегодня, если не очень расшвыриваться, хватит. Сегодня Гриша впервые может пригласить Ануку и в кафе (пожалуйста, подайте мороженое две порции по двести граммов, четыре эклера и откройте бутылочку лимонада, только похолоднее, пожалуйста), и в кино, и уж, конечно, в парк культуры на танцы.
Гриша представил себе, как он войдет со своей рыжей девушкой в парк, как вылупят глаза парни (Гриша знал, что сегодня на танцах в парке будет много его сослуживцев). И кто-нибудь из них не удержится и воскликнет: «Ишь ты, какую царевну подцепил!» А девушки — те зашепчутся... Странно, но факт — когда ты один, девушки могут и не заметить, как ты хорош и ладен. Но стоит тебе появиться рядом с какой-нибудь красоткой, как все девчонки откроют в тебе прямо-таки невиданные прежде достоинства.
Он еще ни разу не танцевал с Анукой, даже не видел ее танцующей. Но ему вовсе не было трудно представить, как они — Гриша и Анука — будут выглядеть на танцевальной площадке. Красивая это будет пара!
Ну а после танцев Гриша, конечно, пойдет провожать Аннушку. Впервые пойдет провожать, и, если ничего не помешает (главной помехой может быть время), он впервые поцелует рыжую. Нельзя сказать, чтобы ему так уж до зарезу хотелось с ней целоваться. Но, во-первых, это может оказаться приятным... Хотя бывает и наоборот. Перед отъездом из дому он целовался в подъезде с Тасей, лаборанткой из маминого цеха, и, наевшись какой-то бесцветной губной помады, потом почти два дня морщился, удивляясь, как это девушки сами терпят подобную приторно-сладкую гадость. Только Анука губы не красит. И они у нее не такие мертвенно-бледные, как у Таси (Тася в общем тоже не плохая девушка, и хорошенькая, и веселая), а умеренно красные и, должно быть, чуть-чуть шершавые, словно обветренные, хотя ее киоск стоит совсем не на ветру. Ничего не скажешь, у нее красивый рот и очень приманчивые губы, у этой рыжей Ануки. И Гриша обязательно поцелует ее, когда пойдет провожать.
Но видимо, не следует загадывать такие вещи наперед. А если уж планируешь, если загоняешь все — от мороженого до поцелуя — в жесткий график, то предусмотри на всякий случай и возможные неувязки, отказы, запреты, заторы и аварии на транспорте и т. п. А Гриша не предусмотрел, не учел. И весь его прекрасный план не просто перекосило, а покорежило, и все полетело кувырком.
Первый перекос произошел на прямой, как чертежная линейка, дороге, не доходя метров ста пятидесяти до шлагбаума, там, где тополевую аллею гарнизонного парка пересекает под прямым углом кипарисовая. Гриша так глубоко задумался над заключительным этапом своего замечательного сегодняшнего плана, что, когда его окликнули: «Товарищ Яранцев», он как-то не сразу сообразил, что это относится к нему.
— Товарищ Яранцев!
Кому это он срочно понадобился? Яранцев обернулся. У пересечения аллей стоял сам командир, подполковник Климашин. В левой руке подполковника был небольшой букетик каких-то желтых здешних цветов, в правой — фуражка. Должно быть, подполковник прогуливался, у него сегодня тоже вроде выходной, только когда это у командира бывают выходные?
Подполковник медленно, Яранцеву показалось, что чересчур медленно, надел фуражку.
— Кругом — марш! — скомандовал он.
«Все. Отменит увольнение, — ахнул Яранцев. — Как же я его не заметил!» Но времени для дальнейших ахов не было. Теперь надо было отдать честь командиру по всем правилам. Благо их Яранцев знает назубок и отработал на «отлично».
До командира осталось десять шагов, восемь, шесть — Яранцев повернул голову в сторону командира и вскинул правую руку к козырьку. Кажется, хорошо получилось — молодцевато и даже весело, хотя по сердцу скребут кошки.
— Стой! — скомандовал подполковник. — Кругом!
«Значит, в чем-то я ошибся, — с тоской подумал Гриша. — Сейчас он начнет меня распекать и гонять».
— Вольно! — разрешил подполковник и, направляясь к Яранцеву, снял фуражку. Она у него была новенькая и, наверное, чуть тесноватая.
— А я было подумал, что вы еще не научились отдавать честь, и потому не приветствовали меня. Но нет, вы, оказывается, умеете. Значит, просто не захотели.
— Виноват, задумался, товарищ подполковник.
— Возможно, что и так, — сказал подполковник. — Только это не снимает с вас вины. О чем бы вы ни задумывались...
— Я задумался о...
— А я вас не спрашиваю, о чем вы задумались, — прервал его подполковник и улыбнулся.
Гриша сразу повеселел: «Не накажет, простил».
— И вы, товарищ Яранцев, вовсе не обязаны отвечать на такой вопрос. Может, это ваша тайна, личный секрет.
— Да какой это секрет, товарищ подполковник. Я шел и думал о девушке.
— Ну раз о девушке, так тем более секрет.
— Какие там
