тебя снова усыплю. Ненадолго, на пару лет. Усыплю – но останусь при этом внутри тебя. Все заснет. Замрет. Я исчезну. Этого хватит, чтобы сбить охоту со следа, а потом что-нибудь придумаю. Мне просто нужно время. Помоги мне, а уж голодным не останешься.
Боггарт слушал внимательно. Не спорил. Даже, кажется, поддерживал и сочувствовал. И всем своим бледным видом выражал сомнение, что у них получится. Потому что они оба совершенно без сил. А Людвиг еще и без магии.
– Да-да, я не могу колдовать. Но могу все подготовить, а активируешь ты. Да, так можно, если я буду уже в тебе. Все получится, надо только тебя подкормить. Не мной, не смотри так. Нет, мной тоже, но потом. А сейчас… ну хоть этих, которые в палатке, надкуси немножко. Они спят, не заметят. Только осторожно, нам трупы не нужны. Хватит с нас уже трупов!
Клок тумана распушился от предвкушения, принюхался к одной палатке, к другой. Махнул хвостом (или щупальцем, или ложноножкой, или что там у него вообще) – мол, ладно, готовь пока все, а после обеда поговорим.
Впрочем, поговорить они так и не успели. Людвиг вытащил из мангала уголек, кое-как начертил нужные символы прямо на стенке палатки. Синтетическая основа – так себе вариант, но на один раз сойдет, да и следов не останется – остатки заклинания быстро смоются дождем. А он, судя по всему, хлынет через пару часов, если не раньше.
Еще пара символов добавилась прямо на кость – их пришлось процарапывать острием штопора. Вот и сгодился!
А дальше все вернуть как было: кость – в банку, банку – под землю, сверху утрамбовать, чтобы раскопанное место в глаза не бросалось.
Боггарт к тому времени парил над палатками уже не белесой дымкой, а густой темной тучей, разве что молнии не пускал.
– Я готов, – объявил Людвиг.
Хотел выпрямиться, но нога вдруг стрельнула болью и подогнулась.
Туча метнулась навстречу, обняла со всех сторон, удержала от падения.
«Ни капельки ты не готов», – могла бы сказать туча, но друзьям такого не говорят. Друзьям доверяют, даже если они творят какую-то сомнительную магическую ерунду.
– Все получится, – заверил Людвиг. – Поглоти меня, а потом влей часть энергии в этот символ. Думаю, будет достаточно.
«Будь проклят тот день, когда мы познакомились», – могла бы сказать туча, но такого друзьям тем более не говорят.
Даже если иногда думают.
* * *
Последнее, что он запомнил, – падение и удар. Затылок взорвался болью, в глазах потемнело. Потом просветлело, но как-то не до конца. Боль тоже никуда не делась, только теперь она не концентрировалась в затылке, а разливалась по всему телу. Как будто его прокрутили через мясорубку, а потом собрали обратно в единый организм.
Людвиг несколько раз моргнул, но особой разницы с тем, что было раньше, не заметил. Вообще никакой разницы не заметил: темнота осталась темной, воздух – душным, пол – жестким и холодным.
Да, пол под ним был тот самый, окованный металлом, инертным к магии. Из-под двери пробивалась полоска тусклого света. С лежанки свисала окровавленная простыня. Неподалеку валялась металлическая миска с присохшими остатками еды.
Вывод был очевиден: у него не получилось. Что ж, шансы с самого начала были не слишком велики. Это даже не огорчало. Наверное, просто сил не осталось на огорчение.
Снова накатило вялое безразличие.
Не вышло – и ладно. Поймали – и ладно. Убьют – и…
Не ладно, конечно. Но в общем заслуженно. Сам виноват.
Боль понемногу отступала, не сдавала позиций только нога, хотя шрамы на ней уже подсохли, покрылись корочкой.
Людвиг запоздало удивился, что рисунок, выцарапанный на бедре, существовал на самом деле. Значит, он не сработал? Или не успел сработать? Или что-то ему помешало?
Реальность и бред никак не хотели отслаиваться друг от друга, в памяти всплывали то Диана, то шашлык в кастрюльке, то бережные объятия черной тучи.
А ведь он был уверен, что вырвался! Обрадоваться успел…
Но нет, вокруг все еще камера, а у него, похоже, температура, бред и крайнее магическое истощение. И физическое тоже.
Привиделось, значит…
Людвиг вздохнул, перекатился на бок уже в волчьем облике, заполз под лежанку, устроил морду на лапах. Боль окончательно стихла, оставшись в человеческом теле. Мысли снова начали уплывать – не то в сон, не то в мутное, тяжелое бессознание.
* * *
Когда Людвиг очнулся в очередной раз, за дверью была тишина.
Еду никто не принес. Воду тоже. Свет не включали.
А должны были?
Какой сейчас день – все тот же или уже следующий?
Кажется, Людвиг окончательно потерял счет времени. Потерял себя. Потерял все.
Он снова уснул. Снова проснулся.
Очень хотелось пить.
Очень не хотелось превращаться обратно в человека, но пришлось. Надо же как-то напомнить о себе.
– Вы обо мне совсем забыли? Решили, что сам сдохну? – прохрипел он, добравшись до двери. В горле пересохло, губы потрескались, ногу ломило.
С той стороны никто не откликнулся. Ни дыхания, ни шороха, ни звука шагов.
Людвиг крикнул еще раз. Постучал. Постучал сильнее, двинул кулаком так, что содрал кожу.
Дверь беззвучно распахнулась.
Снаружи была совершенно пустая комната без окон. Зато с камином. Перед камином лежала огромная серая шкура.
Тени по углам ехидно хихикали.
Эпилог. Пятиминутка человечности, волчности и взаимопонимания
Людвиг смотрел в стену.
Тимур смотрел в стену.
И только Ксюха смотрела на них обоих и никак не могла придумать, что сказать. Что сделать. Как утешить. Или хотя бы как тихо-тихо испариться из комнаты, никого не потревожив.
Потому что здесь и сейчас она казалась совершенно лишней.
Это была их история.
Их жизнь.
Их боль.
Их тишина.
– Я думал… – разорвал эту тишину Тимур. Голос у него был странный, без эмоций, без интонаций. – Думал, что ты все заранее спланировал. Весь этот трындец. Убийство. Заранее все подготовил, сигиллу начертил, а потом планы поменялись, или ты просто устал после поездки, не хотел напрягаться. А тут я с этим дурацким салютом и… Я же правда ничего не понял тогда. Обрадовался, что нашел ошибку, исправил. А потом ты меня толкнул, я влетел в стену, лбом треснулся… пока в себя пришел – успел заметить только, как ты стираешь мои исправления и активируешь заклинание. А потом взрыв.
– Я надеялся, что ты так и подумаешь.
– Господи…
– Ты атеист, сам сказал.
– А ты?
– Вообще католик. И оборотень. Да, я знаю, одно с другим странно сочетается, но как-то так сложилось. Так что если случайно встретишь рядом с костелом волка с крестиком, не пугайся, это я.
Клыкастая улыбка Людвига выглядела неуместно, но Ксюха все равно невольно отзеркалила ее, потому что… Как он сказал? Если над болью и страхом не шутить, то зачем тогда жить?
Тимур на шутку не отреагировал. Он вообще мало на что реагировал – вроде отзывался, но как из черной дыры, из глубокого колодца.
– Люд… ты ведь мог сказать
