твоя природа, то, кто ты есть, — заметила я мягко. — Ты не мог бы и не должен был бы это подавлять... Но теперь я понимаю кое-что насчёт советов. Проблема в том, что, сколь бы хороши и разумны они ни были, все мы всё равно услышим то, что готовы слушать, поверим в то, во что в глубине души верим и так, и примем то, что давно стучалось в нашу дверь. А ещё так уж вышло, что, быть может, нам и хотелось бы всё и всегда делать правильно, но не получается, потому что мир таков. Каждый из нас должен платить по счетам, которые открыл, и расхлёбывать собственноручно заваренную кашу, и нарушать одни мудрые наставления, чтобы следовать другим. Тем, которые не мудрее, но правильнее и честнее — не в целом, а прямо сейчас, для нас. Нам с вами, тебе и мне, очень хорошо это знакомо.
Он осторожно прикоснулся крылом в ответ. Я с удивлением заметила, как облетает с его роскошных перьев пепел. Интересно, это нормально? Впрочем, не похоже, чтобы ворон испытывал особенное беспокойство по этому поводу.
— Да, знакомо. Знаешь, Атиен, я думаю, что именно за этой правдой ангелу стоит пасть. И ещё я думаю, что очень многим на знакомых нам с тобой холодных и равнодушных небесах очень не хватает капельки падения… Но всё же, это не отменяет риска. Если ты упомянула долги, значит, есть объективная причина, по которой ты хотела бы спуститься так низко?
— Есть… Знаю, ты намекаешь на гордыню, и во многом прав, потому что с неё всё началось. Но решение упасть ещё ниже продиктовано объективными причинами. Я собираюсь спуститься на дно отражений, чтобы повторить путь умирающей человеческой души. Я должна вспомнить свои прошлые жизни.
Его глаза расширились и вспыхнули потусторонним светом.
— Ты хочешь достать до дна отражений?! Но послушай, это…
— Это — совет Пророка. Это ощущается внутренне правильным. Учитывая два вышеупомянутых обстоятельства, я сделаю это, с твоего одобрения или нет.
Он нахмурился, а после вздохнул.
— Кто я, чтобы одобрять или не одобрять тебя? Но тот Пророк… насколько ты уверена в его способности действительно улавливать неназываемую волю?
— Вполне уверена. В этом вопросе не может быть гарантий, но его сущность подлинного пророка вполне очевидна.
Ворон вздохнул.
— Ладно, предположим. Но ты же знаешь, что такое седьмое отражение?
— По правде, нет. Я… из надёжного источника мне известно про все до шестого. Но полагаю, это не должно быть нечто…
— Седьмое отражение — территория Предвечной. Это отражение — дверь, ведущая в иной мир. Мир последней реки, что течёт под Калиновым мостом, мир вод забвения и вечно горящего ковыля, мир самого тёмного из Лесов… Ты знаешь, у этого мира много имён и ещё больше наваждений. Но суть его при этом всегда останется неизменной.
— Мир богов Порога…
— Именно. И седьмое отражение тоже принадлежит им. А они, как ты наверняка слышала, очень далеки от… офисов. У них свои избранники, свои дороги и свои правила. И одно из этих правил гласит: ангелы умирают навсегда. Из седьмого отражения ни одному ангелу не вернуться.
Я недоверчиво покачала головой: последние события приучили очень скептически относиться к словам вроде “никто”, “ни за что”, “навсегда” и “никогда”.
— Так уж никому?
— Есть некоторые способы, есть ключи-амулеты, есть более-менее безопасные зоны, где не так затягивает, есть тропы, оставшиеся многим из нас со времён, когда офисов не было и в помине... Но это всё полумеры, и они неприменимы для тебя. Ты была человеком, стала ангелом… Как и Лариэль, ты не получишь и шанса вернуться. Так что одумайся и не делай глупостей! Этот твой пророк… его тебе не Верифиэль привёл, случаем? Если так, то не верь ни одному слову!
Вот теперь он выглядел по-настоящему взволнованным. Излишне — если говорить о судьбе случайной знакомой.
Но в самый раз для того, кому случайно ткнули пальцем в рану, которая ещё болит.
— Лариэль? — я, в общем-то, догадывалась уже, но хотела удостовериться.
— Тот самый мой погибший коллега, со смерти которого началось моё падение.
Вон оно что…
— Ты искал его?
Ух, как красиво на лице падре смотрятся вороньи глаза.
— А мог не искать?
Резонно.
..В этой жизни или в будущих, найди меня…
Я тряхнула головой, призывая память к порядку.
Не сейчас.
Ворон резко сложил крылья, отвернулся, но после продолжил спокойней:
— Я спустился к Ней Самой, старыми тропами, оставшимися ещё со времён моей бытности вороном познания. Я умолял, и торговался, и унижался. Но Она жестока и неумолима, какой и должна, в общем-то, быть. Она сказала: правило неизменно. Она сказала: каждому свой черёд. Она сказала: есть вещи, которые не изменить. Потому…
Я вздохнула.
Лариэль… Коллега.
Ну-ну.
Даже самые добрые и великодушные, измученные чувством вины и прочее за “просто коллегами” в загробное царство не спускаются. Это просто разные жанры. И… Насколько глубже это всё было на самом деле? Что было между вами, если его смерть до сих пор так болит?..
Впрочем, глупый вопрос. Не важно, как вы сами это называли — вопреки человеческим представлениям, любовь принимает самые разнообразные и причудливые формы.
-
— ..А я и не хочу счастья с людьми. Всё, что мне желанно — это ты, мой милый. Так или иначе. По ту сторону Последнего Моста или по эту, другом, врагом или любимым, птицей иль человеком, в этой жизни и в будущих — не оставляй меня. Возьми у меня всё: душу, сердце, тело… Они и так принадлежат тебе, уместны ли сомненья? Я дарю это всё тебе. Кем бы ты ни был для меня, просто будь. И знай: когда я выбираю между тобой и людьми, между дорогой с тобой и жизнью человеческой, я вовсе не выбираю. Для выбора нужно сомнение, а у меня его нет…
-
Ох.
Это ещё что? Откуда?..
Да уж.
Честно говоря, я начинаю немного бояться этих своих воспоминаний, которые и хотела бы считать галлюцинациями, но теперь точно не получается. Память где-то там, совсем рядом, она шумит штормовым морем за мутным стеклом, и я ещё не помню, но уже знаю…
Чую, прошлые жизни преподнесут мне довольно много сюрпризов. И я даже не уверена, что хочу и готова знать… Но назад поворачивать не имею никакого права.
— Благодарю тебя, ворон, и прошу: не волнуйся обо мне.
