«Я еду. Подождёшь меня в холле?»
Через минуту светится ответ:
«Уже, мой адвокат…»
И вновь игривое настроение — Энтони, похоже, не поделился с ним подробностями поездки. Или же Альваро настолько уверен во мне и шаткой стратегии защиты, что совершенно не волнуется. Ох… Если уж и собрался обожествлять, лучше бы обожествлял, как женщину, потому что со всеми итогами и наступившим днём суда прежнее чувство лидерства и непобедимость, жившие во мне с момента отъезда из Испании, безвозвратно испарились. А сказать об этом Альваро я навряд ли смогу… Хоть и стараюсь не настраивать себя заранее на то, что уже подвела его.
Паркую машину, медленно поднимаюсь по бесконечным ступеням здания Верховного суда. Почему-то зябко передёргиваю плечами, словно действительно делаю это в последний раз. Но достигнув дверей, сердито отметаю глупые мысли, не позволяя безнадёжности охватить меня до конца. Войдя в широкий знакомый холл, на мгновение останавливаюсь, плотнее обхватывая ладонью ручки чёрного портфеля и своей сумки. Ищу глазами Альваро и нахожу почти сразу, но не успеваю подойти или как-то дать о себе знать долгим зовущим взглядом — знаю, что почувствует: мой обзор преграждает молодой человек в простом костюме, держащий папку в руке.
— Думал, что не успею… Хорошо, что увидел вас на улице, миссис Ричардс, — звонким голосом, хоть и запыхавшись, произносит незнакомец. — Здравствуйте.
— Здравству… — я удивлённо оглядываю его, но договорить мне не дают.
— Это вам. От мистера Карло, мэм… — выдохнув, он протягивает тонкую бежевую папку, плотно запечатанную. — Думаю, вы знаете, что это.
Ошарашенным взглядом уставляюсь на протянутые, пока скрытые документы. Как в замедленной съёмке тянусь забрать, непроизвольно снова бросив взгляд на Альваро вдали, — именно в эту секунду и он замечает меня. Делает первый расслабленый шаг, а я всё открываю и закрываю рот, как вытащенная из воды рыба.
— Мистер Карло позвонит вам после суда, чтобы обсудить условия, визитку он сохранил, — юноша кивает мне и отступает обратно к двери. — Удачи вам сегодня, мэм.
— Благодарю вас, — пробормотать это севшим голосом — единственное, на что меня хватает, но когда он исчезает на улице, я снова вспоминаю, как дышать.
Альваро ещё идёт ко мне — вижу его недоуменный потемневший взгляд, но прежде чем смогу вымолвить хоть что-то, осознаю, что мне просто необходимо сейчас прийти в себя и заново настроиться. Молчаливым жестом показав, что мне нужно отойти в туалет, я тут же направляюсь туда. Настолько уйдя эмоциями во вспыхнувший внутри фейерверк из-за поступка Карло, что не слышу, как шаги знакомой поступи сзади и не собираются останавливаться.
Всё же я принесу сегодня погибель не только себе. Каждому. Каждому, кто встанет у меня на пути. Я — тот самый гребанный японский лётчик, который не вернётся из последнего полёта…
***
Со свистом выпускаю воздух, не в состоянии проглотить ком в горле. Десять раз. Десять раз я перечитала список — «Эрерра» действительно не подавала заявку на участие. Её там нет. Обвинения в клевете и краже клиента в лице «Карло Груп» не то что беспочвенны — бессмысленны и даже незаконны. Кого Монтера собирался обдурить? Я помню, как нелестно характеризовал его методы Альваро, но чтобы сделать всё настолько грубо и глупо?..
Отложив папку на край столешницы, я включаю холодную воду и направляю под неё ладони, давясь злорадным смехом на грани лёгкой истерии. Наркотиков в моей жизни никогда не было, но чувствую себя именно наркоманкой на пике кайфа — чтобы как-то усмирить саму себя, влажными пальцами провожу по шее. Охлаждает, отлично. Ещё немного по вискам, и в тот момент, когда тянусь за бумажным полотенцем, слышу звук открываемой двери.
Замерев, смотрю на Альваро в отражении сзади, так и забыв стереть с лица радость. Он, не поворачиваясь, запирает дверь — благо, мы одни — и так же застывает, немигающим тёмным взглядом уставившись в мои глаза в зеркале. Я медленно выпрямляю спину, упираясь ладонями в столешницу раковины, и проходит минута длиною в вечность, прежде чем Альваро делает шаг ко мне.
Впервые это не зрительная дуэль, не поединок, не желание опустить оппонента на колени одним лишь взглядом, нет…
Альваро словно понимает всё без слов. Абсолютно всё. Лишь мимолётно взглянув на папку, а затем снова обволакивая мраком взора меня саму. Он считывает флёр появившегося превосходства, аромат предстоящей победы и еле уловимые нотки моего нетерпеливого желания разнести наших врагов на крошащиеся кусочки.
Глаза в глаза.
Мы словно оба раздеты, как недавно в его номере, — о да, он сменил его, хоть и успел опробовать вечером на другой день и мою кровать тоже, — только вот единение не телесное. Воздух осязаемо вибрирует между нами, натягивается и трещит электричеством — почти слышно эти звуки, в которые собирается добавиться и мой стон… Если Альваро продолжит так иметь меня своим взглядом.
Тело незаметно начинает дрожать, когда расстояние сокращается им до минимума. Он слегка прижимается грудью к моей спине, неторопливо кладёт свои ладони поверх моих, сплетаясь тут же пальцами. И удерживая мой покорившийся взор своим исподлобья в отражении, Альваро прижимается губами к моему уху. Опаляя его низким, слишком хриплым полушёпотом, произносит, как древнее тёмное заклинание:
— Aplasta esta puta, mi carino…[1]
И пусть я ни черта не понимаю, эти слова немыслимо ярко отпечатываются клеймом внутри вдогонку к внешней отметине на моей шее из-за последовавшего поцелуя-укуса тёплых мягких губ.
Обещая гореть и освещать весь путь, пока этот день не закончится.
***
В зале заседаний паутиной провисает убийственная тишина, едва заканчивается запись разговора на проигрывателе. Напряжение между мной и Пикар можно прочувствовать руками, настолько оно явное и тягучее. Монтера отсутствует, благо, она представляет интересы «Эрерры» без него — не хватало ещё перестрелок взглядами между ним и Альваро.
С ним, кстати, мы обсудили роли заранее — на все вопросы отвечаю я, и если посчитаю нужным передать ему слово, сделаю это. Он выглядит таким же безмятежным и расслабленным, как и на суде против «Эксона», и ему абсолютно плевать на отголоски собственного голоса, отзвучавшего и замолкшего. Только вот я всё равно замечаю едва заметные движения мышц шеи и желваки на скулах каждый раз, когда Патриция открывает свой поганый рот, тоже сегодня накрашенный вызывающей красной помадой.
Судья Гейман пристально следит за ней и мною, не позволяя чему-либо нарушить дисциплину и ход суда, — один раз он уже рявкнул на Пикар и сделал замечание мне. И сучка сейчас продолжает давить вопросами, подходя постепенно к концу, но я-то знаю, каким будет финал:
— В итоге, миссис Ричардс, ваш клиент подтверждает то, что намеренно нелестно отзывался об «Эрерре Лимитед» и тем самым оказал влияние на ход конкурса?
И чему этих якобы адвокатов учат в Париже?.. Да такой вопрос можно и без алиби разделать на кусочки, запихнув каждый в её глотку обратно. Непроизвольно распрямляю плечи, окидывая её фигуру таким презрением, что, пожалуй, если это заметит Гейман, вынесет мне ещё одно замечание, но он молчит, а я с нарочитой нежностью, не забывая добавить металла в голос, отвечаю:
