и взглянул на Грая, как бы ища» у него совета или поддержки.
У нас с Граем не была клиента и ввязываться в постороннее, совершенно бесперспективное дело смысла никакого не имело. Но, может быть, это таинственнее исчезновение мокло быть как-то связано с той странной запиской, неожиданно появившейся на дверях нашего дома? Может быть, безумный стихотворец НАГ начал осуществлять свои идиотские угрозы? Лонжа подсказывала, что с делом исчезнувшего председателя стоило познакомиться получше.
— Расскажите о Попове, что это за человек? — попросил Грай Рублеву.
— Опытный инженер, работал на высоких должностях. Семья жила прилично, денежки водились, единственный сын ни в чем не знал отказа. Попов человек достойный, честный. Один раз уже избирался, два года назад, председателем нашего садоводческого товарищества, но пришелся не ко двору местной грязноватой компании, которая отиралась, кормилась вокруг правления. На старика подали в суд «за взятки, за мошенничестве», 3 суде выяснилось — он чист, как стеклышко. Vi садоводы вновь избрали его своим председателем.
— Может, он стал кому-то поперек дороги, мешал черпать из кормушки, и с ним свели счеты?
— Недоброжелатели у него есть, — согласилась бухгалтер. — Я их всех знаю. Но не думаю, чтобы ненависть дошла до таких размеров.
— Может быть, сын председателя уже проспался и теперь даст нам толковое объяснение? — предположил Грай.
— Поехали, потолкуем еще раз, — согласился Шестиглазов, с удовольствием покидая уже надоевшее ему правление.
Я чувствовал, что сейчас не нужен Граю, и с удовольствием отправился бы домой, чтобы поближе познакомиться с «Великой китайской стеной» — любимой пищей мудрого Конфуция. Но этот непонятный НАГ витал где-то поблизости. Я ощущал его присутствие своим седьмым чувством. Я понимал, он силен, опасен и может нанести неожиданный удар из-за угла. Когда я думал об этом, то мурашки пробегали по спине. Я дергал левым локтем, проверяя, тут ли у меня пистолет, и неторопливо оглядывался. Не находил вокруг ничего подозрительного, но все равно успокоиться не мог. Имея в наличии стихотворное предупреждение и нервозную обстановку, я не мог оставить Грая одного. Ведь одна из моих обязанностей — в случае опасности прикрыть ему спину и позволить действовать смело, без оглядки. Сейчас я выступал в роли арьергарда и неотступно следовал за шефом.
Мы приехали к дому Попова и следом за Шестиглазовым осторожно вошли в калитку. Грай остановился на бетонной дорожке, оглядываясь. Я тоже начал осматривать участок. Земля оказалась черная, жирная, хорошо удобренная. Все до последнего метра перекопано, видно, многочисленные хлопотные обязанности не мешали хозяину следить за землей.
— Под этой яблонькой у крылечка лежал топор, — показал инспектор. — Я забрал инструмент на экспертизу.
На рыхлой земле отчетливо просматривались два следа от ног инспектора и вмятина от топора, который, по-вццимому, швырнули с дорожки. Я тут же определил сорт яблони — белый налив. По сучкам прикинул возраст — лег восемь. Но, думаю, делу это никак не поможет.
Входная дверь в дом оказалась распахнута.
— Вы ее открыли? — спросил Грай.
— Я ее не трогал, — пояснил Шестиглазов. — Все так и было, когда мы приезжали с Рублевой.
Грай закрыл дверь, и за ней… Я ахнул.
— Что это? — удивился инспектор.
Из косяка торчал огромный, двадцатисантиметровый гвоздище, толстый, почти как штык. На него наколот сложенный вчетверо листок.
Грай протянул к нему руку со стоном:
— Это мне.
— Не трогайте, — оттолкнул его инспектор. — На нем могут быть отпечатки. Я этого гвоздя не видел.
Взяв гвоздь за шляпку, раскачал, выдернул из дверной стойки, снял записку. Гвоздь завернул в носовой платок и убрал в карман. Осторожно развернул бумажку.
— Листок в клеточку, — вслух фиксирован Шестиглазов. — Вырван из обыкновенной школьной тетрадки. Надпись сделана шариковой ручкой синего цвета… Ба, Грай, эго действительно вам письмо, да еще в стихах! Написано печатными буквами, чтобы красиво вышло, или чтобы не узнали почерк:
«Знаменитый сыщик Грай, Разгадай меня, поймай!
Я начну с субботы убивать людей —
Хватит всем работы —
ищи меня скорей.
НАГ».
— Еще раз прочитать? — спросил инспектор.
— Спасибо, я запомнил, — вздохнул Грам.
— С вашего согласия, письмо возьму с собой, на нем могут быть отпечатки. Вам пришлю ксерокопию, — инспектор положил листок в пакетик и тоже сунул в карман. — На бумаге остались отпечатки мои и убийцы. Небывалый случай — бандит оставляет автограф на месте преступления. Хорошо, что я сам это видел, а то мог бы и не поверить. Кстати, а тут не мистификация? Может быть, это колоссальный розыгрыш? Грай, вы тут не приложили руку? — с тайной надеждой спросил инспектор.
— Если автограф оставил убийца, — ответил Грай, — то на гвозде и на письме отпечатки одного человека. Как, впрочем, и на топоре.
— Чьи? — впился в него взглядом инспектор.
— Ваши собственные.
Шестиглазов задумчиво погладил плешинку.
— Как вы узнали, Грай, что письмо вам? Ясновидение?
Шеф достал из кармана первое письмо и отдал Шес-тиглазову.
— Я уже получил подобное, — и рассказал историю его появления.
— Кто такой НАГ? Или что такое НАГ? — спросил Шестиглазов требовательно.
— Название новой, неизвестней еще террористической организации, — в тон ему ответил Грай. — Например, «Новые агрономы».
— Может, это имя? — предложил я, желая развлечься и заодно внести свою лепту в расследование.
— Иностранное имя? — засомневался инспектор. — Но какое-то непонятное — ни Богу свечка, ни черту кочерга.
— Это группа шутников, — продолжил я предположения. — Скажем, Нина, Алик, Гриша. Тесный коллективчик с милыми шутками на досуге.
— Ух, короеды! — заскрипел зубами инспектор. — Я же собирался быстренько обговорить с Поповым несколько вопросов и успеть сегодня в ночь на рыбалку. А туг такое заварилось, какая, к черту, рыбалка! Пахнет грандиозным делом, сердце мое чует.
Следует пояснить, что «короедами» местные жители называют всех садоводов, так что и мы с Граем, появившись на участке, также попали в разряд короедов. Я туг же решил — Шестиглазова следует поставить на место, чтобы не распускал язык. Но на пустой желудок сражаться с инспектором было неохота, и я отложил месть на будущее. Тем более, что Грай, постепенно втягиваясь в расследование, не обращал внимания на такие мелочи.
— Пойдем, подымем пьяного подонка, и я вытрясу из него душу, — разозлился инспектор, — он у меня проснется и заговорит не хуже диктора «Голоса Америки из Вашингтона».
Мие была понятна его злость — срочно следовало определить, какие шаги предпринять дальше, а возможный убийца спит себе и наслаждается хмельными снами.
Инспектор протянул руку, но дверь вдруг сама открылась, из-за нее показывались ноги ползущего человека, потом его зад, и наконец, вихляясь, выполз Олег Попов, в рубашке с засученными рукавами, с мокрой арятжой в руках.
