ватник Грая сержант.
Под деревенским умывальником «с пипкой» мы наскоро сполоснули руки. Я забежал в дом, надел плечевую кобуру под пиджак, прихватил с вешалки куртки, и мы пошли к машине.
Бондарь находился в другой стороне сада, когда за нами вернулась машина, не слышал разговора и продолжал тактично держаться поодаль. Но наши лопаты, воткнутые в землю, объяснили ему все. Старик подошел проводить нас, сердито посмотрел на сержанта и печально спросил сам себя:
— Чем я стану кормить вас в эту зиму? Не знаю, — повернулся и медленно побрел к сиротливо торчащим из земли лопатам.
* * *
Началось дело, и что-то трудно объяснимое произошло с Граем, словно он перешел в другое измерение и в нем включились дополнительные, прежде бездействовавшие механизмы. Он стал отчетливее видеть и слышать, все подмечать, запоминать, мозг заработал напряженно. И словно на магнитофонную ленту записывал пение соловья на опушке леса и едва различимый гул трактора за лесом, там пахали или сеяли что-то.
Мне жалко было Попова, умного, крепкого старика. Как часто мы стали слышать страшные слова: «Пропал, ушел и не вернулся домой», так часто, что перестали чувствовать всю жуть этих слов, начали привыкать к ним.
Машина шла довольно быстро, сержант стал неразговорчив, слова из него приходилось вытаскивать клещами.
— Что думает о пропаже председателя Шестиглазов?
— Инспектор полагает, что нашел виноватого.
Я почувствовал облегчение и придвинулся к сержанту, чтобы лучше слышать.
— Кто этот злодей?
— Выяснилось, что председатель Попов был в плохих отношениях с сыном. Сынок не раз угрожал отцу-. А вчера они опять поссорились.
Сержант привез нас в правление садоводческого товарищества — приземистое длинное здание, собранное из бетонных блоков разного цвета — синего, зеленого, желтого, белого. В блоке, облицованном зеленой плиткой, расположился инспектор Шестиглазов. Рядом с правлением находился магазин, который начал функционировать несколько дней назад после зимнего перерыва. Из открытых дверей доносились энергичные женские голоса.
В правлении садоводства, где из мебели были два простеньких стола, железный ящик, используемый вместо сейфа, да десяток стульев, нас встретил инспектор Шестиглазов, раздраженный неожиданным поворотом событий, и бухгалтер Рублева, женщина крупная, решительная, громкоголосая, державшаяся с ледяным спокойствием. Она тоже ждала Попова, прижимая к животу сумку с общественными деньгами, три тысячи долларов она приготовила на покупку железобетонных столбов взамен деревянных, сгнивших. Попов вчера вечером должен был унести с собой эти деньги, да не взял, не объяснив причины. Видно — предчувствие какое-то было. Сегодня пора идти оформлять сделку, а его нет.
Шестиглазов нехорошо усмехнулся:
— Может быть, Попов проводит время у знакомой дамы?
— Опомнись! — оборвала его бухгалтер. — Лет ему уже за шестьдесят.
— Может, он вторую семью на стороне имеет?
— О другой семье начальника первой узнает бухгалтерия — появляется отток денег. А у нас отчеты сходятся копеечка в копеечку.
— Ну, а старые друзья у него наверняка есть? От такого сыночка к кому угодно сбежишь.
— Я вижу — вы просто не желаете возбуждать новое дело. Но ведь ясно: пропал человек — надо искать.
— Хотите сказать, что председатель стал потеряшкой? В таком случае мы ждем три дня. В это время родственники обзванивают больницы. Ну, а если потеряшка не находится, заводим дело.
— Он человек аккуратный, я его пятнадцать лет знаю. Если не пришел вовремя, значит, что-то случилось, — настаивала бухгалтер.
Шестиглазов в нескольких словах рассказал Граю, что они уже ездили к Попову домой. Дом оказался открыт, из дальней комнаты доносился храп. Шестиглазов толкнул дверь и подозвал бухгалтера.
— Это Олег, сын председательский, — заявила женщина, махнув рукой в сторону парня, завалившегося на диван прямо в куртке и грязных ботинках.
На заляпанной грязными руками клеенке стоял стакан. Консервная банка, служившая пепельницей, опрокинулась, мятые окурки раскатились по полу.
Шестиглазов с трудом растолкал парня. Рыча и матерясь, тот сел, с трудом разлепил один глаз.
— Где отец? — громко спросил Шестиглазов, наклонясь к парню.
— Вчера еще… — хрипло заговорил Олег, — вчера отец свалил куда-то. — Неогределенно махнул рукой, вновь рухнул на диван и спрятал голову под серело подушку без наволочки.
Выйдя из дома, инспектор заметил недалеко от дорожки под яблоней плотницкий топорик. На всякий случай поднят инструмент, пригляделся и заметил на обушке несколько седых волосинок.
Топор — не расческа, как оказались волосы на нем — не понятно. Кто забросил топор под яблоню — неизвестно. Так обстояло дело на данный момент.
— Может быть, Попов попросту куда-то ушел и через несколько часов вернется, — раздраженно говорил Шестиглазов бухгалтеру. — В любом случае следует немного подождать. К тому же, чтобы возбудить дело о пропаже человека, нужно заявление от родственников.
— Не будьте формалистом! — резко вскрикнула Рублева. — Мне все ясно. Сын Попова пил, а отец ему не разрешал. Они жили, как кошка с собакой. Для выпивки нужны деньги. Сын знал, что вчера отец должен прийти с большой суммой, ну и ударил его топором. Денег в портфеле не оказалось. Ну, а «дело» сделано. Сын погрузил отца на тележку, отвез куда-нибудь и закопал.
— Закопал под вишней? — быстро спросил ее Грай.
Рублева повернула голову, взгляды их встретились, женщина выдержала пристальный взгляд детектива и согласно кивнула головой.
— Мог и под вишней закопать на соседнем участке. Яму вырыть поглубже и положить. Но вернее всего — в лес отвез. Теперь лежит — овечкой прикидывается. А вы, команда детективов, сообразить не можете, хотя у вас топор, которым его ударили.
— Но ведь не исключен вариант, что Попов действительно ушел куда-то, — вступится за своего начальника сержант Григорьев, которому наверняка надоело торчать в садоводстве, где не было даже столовой и негде не только пообедать, но даже перекусить.
Рублева ехидно заметила:
— Да, наклеил на обух топора волосы, любимому сыночку на долгую память, и направился, куда глаза глядят.
— Как вам объяснить попроще, — замялся Шестиглазов. — Помните фильм «Шведская спичка»? Там тоже все было: след на окне, кровь, мятая постель, свидетели, версии… А чем все кончилось? Оказалась — «покойник» жил у приятельницы в бане, гулял в свое удовольствие. Вы хотите, чтобы и я таким дураком-следователем выглядел?
— Да чего же «выглядел»? Так оно и есть. Перед вами жестокое убийство, а вы его в упор не замечаете. Я повторяю — сын любил приложиться к бутылке, а отец ему запрещая. На этой почве они скандалили. Отец признался мне как-то, мол, боится домой идти, видеть «пьяную образину» не хочет, не может.
Шестиглазов, видно, еще не оставил надежду поскорее уехать из Садов, оставив происшествие до полного выяснения обстоятельств этого, еще неясного ему дела. Он в изнеможении откинулся на спинку стула
