имя, ибо после того, как всех их в 1953 году на все лето арестовали, решили, что сохранять прежние имена неразумно) вышла замуж за одного из командиров «васильковых» полков Бадма Будеича, который прославился потом как один из лучших китайских генералов у Мао. На том основании где-то с 1938 года она была главврачом Улан-удэнской тюремной больницы. То есть, когда ежовские следователи били мою кузину Марию, Софья свою же сестру в больничке откачивала после этого. Однажды Мария сказала, что больше не выдержит — вот-вот наговорит на себя. Сестра попросила мужа наверху поспрошать, можно ли тут что-то сделать, а сверху пришел ответ, что дело стало известным, к нему есть интерес у японцев и поэтому оправдать подследственную никак не возможно. Советские граждане должны сознавать всю неотвратимость грядущего наказания. Однако если наказание все же случится, то дело можно не доводить до суда или даже признания.
С этим известием младшая кузина пошла к сестре, они все обсудили, попрощались, поплакали, а потом Соня вколола Марии дозу хлористого калия, и та — ушла легко, как уснула. Дело против моего свата рассыпалось, следаков, мучивших кузину мою, посадили за превышение, а потом расстреляли, впрочем, на это дело и поставили заранее тех, для кого искали повод избавиться. Так что вот как оно тогда вышло.
С японской же стороны тоже вышло все занимательно. Сперва уже зимой того 1939 года мы узнали про так называемый «путч молодых офицеров», при котором в Квантунской армии тайная полиция самураев целенаправленно отстреляла всех тех офицеров, кто желал дружбы с Германией. То есть в крупнейшей японской армии не осталось никого, кто б верил немцам или на них хоть в чем-то надеялся. А потом на процессе в Хабаровске самураи говорили нам, что это была русская провокация. Смешно. Я всего лишь на торжественном собрании, посвященном победе на Халхин-Голе позволил себе в речи высказаться, что, мол, надменные самураи презирали всех европейцев, и вот в результате даже те европейцы, а именно немцы, которые японцам обещали дружбу и понимание, их в этих событиях кинули. И позволил себе то ли неприличный жест, то ли гримасу, которые японская разведка сочла за косвенное признание того, что немцы были на Халхин-Голе и тем самым Японию предали. Я же на процессе в Хабаровске пояснил, что имел в виду лишь Советско-Германский пакт о взаимном ненападении, который вступил в противоречие с подписанным Гитлером с японцами ранее Антикоминтерновским пактом, с чем я япошат и поздравил, а ничего иного я в виду не имел. И если самураям что и привиделось, так это их личные половые проблемы. Но они решили, что я открыто уже издеваюсь, и ужасно обиделись. И отстреляли всех япошат, которые были в Квантунской армии дружны с германцами — исключительно от горючей обиды. А по-иному и быть не могло. Тот же Доихара всем рассказывал, как «длинноносые уроды» из далекой Европы грабят всю Азию, а особенно Китай, Индокитай и Монголию, а, мол, японцы как светочи цивилизации призваны спасти всех азиатов от англичан, американцев, французов и русских. Вся эта пропаганда была направлена на потребу японской же армии, которой стало проще завоевывать разных китайцев с вьетнамцами или южными монголами-баргутами под предлогом их защиты от алчной Европы. Только он не подумал, что в эту игру можно играть и вдвоем. Куда сильней, чем среди тех же китайцев, слова Доихары про то, какие гады все европейцы, распространились среди самих же японцев. А немцы такие же европейцы для любого японца, как русские или американцы. Это Гитлер назвал японцев «желтыми арийцами», чтобы их немцы не гнобили, но все благополучно забыли, что у любой медали две стороны, и ежели вы все фашисты, то мало сказать немцам, что японцы хорошие, а не унтерменьши, надо было еще и вбивать в бошку японцам, что немцы хорошие, а не «белые подлые обезьяны», а вот это дело профукали. И в итоге японцы решили, что немцы их предали, а те, кто дружит с немецкими «носатыми оборотнями», тоже предатели, и в одночасье всех порешили под самый новый 1940 год. Так что с того самого времени Япония отказалась от идеи о нападении на Советский Союз просто потому, что в их армии нападать на нас в знак дружбы с Германией стало попросту некому. И когда все это стало известно, мне дали очередную правительственную награду, а с угрожаемого участка против Японии меня перебросили на Зауральскую дорогу — готовиться воевать против немцев. Так я возглавил особую Комиссию на железной дороге по подготовке к Великой Отечественной войне против Германии. Начинался 1940 год.
ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ,
рассказанная историком РЖД,
или Отступление
Изрытые лиманы, сгоревшие каштаны
И тихий скорбный шепот приспущенных знамен.
В глубокой тишине, без труб и барабанов
Одессу оставляет последний батальон…
В неприметной квартире, в одном из тихих московских переулков, вечером 1 мая 1941 года встретились двое абсолютно разных мужчин. Пожилой был типичным европейцем, в неброской, но изысканной тройке, с умными, холодными глазами, и представлялся Людвигом Карловичем. Молодой — не менее типичный русский, коренастый крепыш в форме железнодорожника, имя которого история не сохранила. Назовем его, условно, Сергеем Ивановичем…
— Сергей, — сказал Людвиг Карлович, неспешно разминая сигарету. — Вы утверждены на должность руководителя операции «Каскад». Это Вы уже знаете. Моя задача — рассказать Вам про то, что не известно никому кроме узкого круга лиц, выполняющих в аппарате товарища Сталина задачу «последнего контроля». Операцию по-прежнему будет курировать Берия, вместе с Меркуловым и Мильштейном. Но ряд обстоятельств будет известен только Вам, мне и товарищу Сталину…
Итак, первое.
Мы допустили грубую ошибку, не привлекая изначально к планированию специалистов по транспорту. Главной, и по сути единственной задачей считалась подготовка площадок для приема заводов и организационные регламенты по погрузке. Расчет прогнозных пропорций Вам известен: предполагалось, что в ситуации сокращения перевозок народнохозяйственных грузов, даже при потерях в парке вагонов, народный комиссариат путей сообщения должен вывести заводы без проблем. Сгущение потоков в первые месяцы операции, равно как и их принципиальный дисбаланс, учтено не было.
Ситуацию в полной мере осознали лишь в конце прошлого года. Тогда к разработке принципов операции был призван Владимир Николаевич. Почти одновременно состоялся диагноз по НКПС, который был поставлен в докладной НКВД о мобилизационной подготовке железнодорожного транспорта (№ 245). Ее готовил Мильштейн. Берия завизировал ее 17 января и разослал членам политбюро. Помимо
