К несчастью, бабушкин паучий почерк на коробке всколыхнул другие болезненные воспоминания. О том, как дед запугивал жену, обзывал идиоткой и отдавал ей приказы. Именно так Саймон пытался запугивать свою жену.
Он стиснул челюсти. Не правда; он не запугивал её. Он выдвинул совершенно разумные требования. Это она вела себя неразумно, это она не понимала, почему он должен так поступать.
Определенно, контора поверенного — ещё один неподходящий вариант, чтобы забыть жену.
Третий вариант был лучше. Бросив Раджи и письма в Фоксмур-хаусе, Саймон отправился Уайтс. Не только для того, чтобы избавиться от воспоминаний о Луизе, но и унять боль: напиться до беспамятства.
Саймон не был охоч до выпивки. Он не любил терять контроля над чувствами. Но бывают случаи, и сейчас наступил именно такой, когда так и тянет утопить горе в бутылке.
Но едва Саймон погрузился в поиски забвения в Уайтсе, как его, к несчастью, окликнул знакомый голос.
— Фоксмур?
Саймон вскинул взгляд:
— А, Трасбат. Добрый вечер. — Он поднял бутылку: — Портвейн?
Кивнув, Трасбат осторожно опустился в кресло напротив Саймона, пристраивая трость между своих длинных худых ног.
— Я не видел вас на заседании, потому не был уверен, что вы помните о нашей встрече.
О встрече? Господи, он совсем о ней забыл.
— Не пропустил ли я чего интересного в Вестминстере? — спросил Саймон, наполняя бокал Трасбата.
— На сессии нет, — Трасбат подался вперед за бокалом. — Но до меня дошли любопытные слухи. Друг из палаты общин поведал мне, что Томас Филден получил вчера письмо от вашей жены, в котором говориться, что вы с Лондонским женским обществом намерены поддерживать его на дополнительных выборах.
Саймон с силой сжал бокал. Чёрт побери, он забыл, что Луиза уже уведомила Филдена о том, что тот избран их кандидатом на выборы. Выборы, от которых ей теперь придётся отказаться.
Но Саймон не мог рассказать об этом Трасбату. Долг перед Луизой требовал молчать, пока она не объяснилась с Филденом и Лондонскими женщинами.
Трасбат потягивал портвейн:
— Должен сказать, я был рад этому известию. Поговаривали, Лондонское женское общество поддерживает Годвина, а это было бы весьма скверно.
Кивнув, Саймон глотнул портвейна. Ему не хотелось продолжать этот разговор. Но и прогонять Трасбата тоже не хотелось, чтобы не отдалить его от себя.
— Филден — хороший и весьма разумный человек, — продолжал Трасбат. — И очень заинтересован в реформе.
— Я пришёл к такому же выводу, — уклончиво произнёс Саймон.
Они на минуту замолчали. Потом Трасбат прочистил горло:
— Честно говоря, новости о Филдене сподвигли меня поднять деликатный вопрос.
Саймону теперь только не хватало обсуждать деликатные вопросы.
Но не успел он отвлечь собеседника, как Трасбат произнёс:
— Это касается Ливерпула. И его кабинета.
Застигнутый врасплох, Саймон вглядывался в лицо Трасбата, но ничего не прочёл в слезящихся стариковских глазах.
— В самом деле, щепетильная тема.
— Некоторые из нас… то есть… вы, наверное, осведомлены, что за последние годы в Англии сложилась взрывоопасная ситуация.
— Да.
Более чем хотелось бы, учитывая, что по этой причине разрушился его брак.
— Некоторые из нас полагают, что правительству нужны перемены — пришло время.
Саймон сморгнул. Неужели Сидмут с Каслри уже начали сосредотачивать силы?
— Совершенно верно, — уклончиво ответил он.
— Речь не о премьер-министре, вы же понимаете. У Ливерпула есть недостатки, но он неплохой руководитель. Народ поддержал бы его, если бы не Сидмут и Каслри. Именно их проклинают массы за недавние волнения, и поделом.
Саймон опрокинул изрядный глоток портвейна и откинулся на спинку кресла. Подобного поворота он не ожидал.
— И что конкретно предлагаете вы с вашими друзьями?
— Мы побеседовали с Ливерпулем, разумеется, осторожно. И он, кажется, согласен с тем, что этим двум министрам следует уйти с поста. И даже не прочь рассмотреть более умеренные кандидатуры на их место.
— Неужели? — в замешательстве произнёс Саймон. И как же он прошляпил такую на редкость лихо закрученную интригу?
Ответ прост: его отвлекли жена, король и Сидмут. Они, похоже, верили, что Ливерпуль в полной осаде у обеих палат — общин и лордов — но, очевидно, не заметили истинного положения вещей.
— Кого вы с друзьями прочите в новые министры?
— На пост министра внутренних дел — Роберта Пила, разумеется, — Трасбат салютовал бокалом Саймону. — У вас с женой не должно быть возражений, учитывая, что Пил поддерживает тюремную реформу.
— Да, я бы и сам выбрал Пила.
— Министром иностранных дел мы видим Джорджа Каннинга, — продолжил Трасбат.
— Каннинг! — воскликнул Саймон. — Король будет не в восторге.
— Согласен, но мы и не думали с ним советоваться. Ливерпуль намерен преподнести это как свершившийся факт. Королю ничего не останется, как согласиться, когда ему объяснят насколько это мудрое решение.
— Понятно. — Подобный поворот событий неприятно удивил Саймона.
— Каннинг — блестящий политик.
— Несомненно, — поддакнул Саймон. Хотя однажды Каннинг не согласился на должность премьер-министра, министром иностранных дел он, вероятно, не откажется стать. К сожалению, он выступает против парламентской реформы, но, возможно, его удастся убедить, и он изменит позицию. По крайней мере, остальные реформы он поддерживает.
К удивлению Саймона Трасбат сделал большой глоток портвейна:
— И… э… мы тут размышляли, что и вы можете подумать над должностью.
У Саймона заухало в груди:
— О?
— Военного министра. Учитывая накопленный вами опыт в Индии, мы посчитали, что вы будете полезны в данной области, — Трасбат пронзил его взглядом. — Поскольку вы стремитесь однажды стать премьер-министром, такая должность — превосходный старт. Перед тем, как Ливерпуль добровольно уйдет в отставку. Что при текущем беспорядке в стране, надеемся, случится не слишком скоро.
Интересно, знает ли Трасбат, что Сидмут с Каслри намерены сместить Ливерпула? Наверняка нет, иначе ни за что не стал бы заводить об этом разговор с человеком, которого они хотят поставить на место Ливерпула.
Но они, вероятно, понимали, что подозрения уже витают в воздухе. Потому и сделали своё предложение, чтобы обыграть остальных и привлечь Саймона в свой лагерь. В обмен на его душу и беспрекословное подчинение ему жены.
Он глотнул портвейна, ошеломленный тем, что мир его покачнулся. Если только Трасбату и его соратникам удастся…
