Девушка без разговоров поманила пальцем одного из быков, дав команду ему одеться обратно, после чего не оглядываясь, направилась к БМП. Дикарь постарался последовать ее примеру и не смотреть назад.
* * *
— Осуждаешь?
Нимфа спросила едва слышно, почти одними губами, ведь ситуация не то чтобы располагала к громкой беседе. Дикарь с трудом подавил в себе желание изменить положение тела — укрывающая их теплоизолирующая пленка, похожая на фольгу, что служила единственной защитой от тепловизоров периодически снующих над рекой дронов, при любом движении шуршала как пересохшее сено.
— Скажем так, не одобряю твои методы. А почему спрашиваешь? Не думаю, что тебе так уж важно мое мнение.
Девушка потерла пальцем бровь и сделала небольшую паузу, прежде чем ответить.
— В обычной ситуации так бы оно и было. Но ты забыл, что я не только нимфа, но и знахарка. И после того, как я немного пощупала твое «нутро» в день, когда ты попал на Склады, мне открылось много интересного. Хочу я того или нет, твоя судьба тесно переплелась с судьбой Бурана и моей собственной. Было бы крайне глупо и недальновидно игнорировать этот факт. А по поводу твоего неодобрения: знаешь, — Аврора скосила глаза и задумчиво посмотрела на его лицо, белевшее в темноте под их импровизированным защитным пологом, — чем дольше ты живешь в Улье, тем более далеким становишься от понятия «нормальности» по тем, еще земным, меркам. В какой-то момент тебе становится просто наплевать — хорошо или плохо ты поступаешь с точки зрения морали. Ты делаешь то, что считаешь правильным. Это не очень хорошо, потому что многим, особенно таким как я — овладевшим даром нимфы женщинам, — конкретно срывает «кукушку» от вседозволенности. Потому то, собственно, нимф так и не любят. Я и попалась в эту ловушку, благо мозги быстро на место встали. Но, с другой стороны, тебя покидает все притворное лицемерие, которым была переполнена наша прошлая жизнь, тебе так не кажется? Ты становишься по-настоящему искренним в своих решениях и поступках — хорошо это или плохо.
— Сложно с тобой спорить.
Нимфа глубоко и прерывисто вздохнула. Ее глаза сверкали в темноте нездоровым блеском, Дикарь вообще не был уверен, что она слышала, что он сказал.
— Я уже очень давно не смотрюсь в зеркала. Потому что каждый раз после этого на меня накатывает ощущение того, что от той девчонки, что четыре года назад на свою беду угодила в кисляк, уже не осталось ровным счетом ничего. У меня даже черты лица поменялись. Я другой человек.
И снова рейдер был вынужден с ней согласиться. С каждым днем от Егора Журавлева внутри него оставалось все меньше и меньше. Аврора между тем продолжила свой монолог.
— Да и что вообще есть норма? Для Хвоста нормой стало уничтожение нескольких миллиардов людей во имя своего крестового похода против внешников. Для внешников и муров — резать ни в чем не повинных людей на запчасти ради долголетия и здоровья своих толстосумов на той стороне. Для Барсука — скормить пустышам живьем самых близких мне людей. А для Тритона — возбуждаться от вида крови беззащитной жертвы. У больного ублюдка вставал только тогда, когда он резал меня ножом и бритвой, словно он — гребаный резчик по дереву, а я безмолвная заготовка. На третий месяц плена я сбилась со счета, сколько раз он отрезал от меня части: мочки ушей, ногти, ноздри, соски, просто приглянувшиеся ему кусочки моего тела. Я перестала считать шрамы на своем теле: старые исчезали, вместо них появлялись новые — Улей милосерден, в отличие от этого ублюдка. И самое ужасное, что ты даже закричать не можешь, несмотря на то, что внутри разрываешься от боли. Потому что этот урод заставляет тебя улыбаться и просить еще. И отказать ты просто-напросто не можешь.
У Дикаря от ее рассказа в жилах заледенела кровь. В воспоминаниях Тритона были рваные эпизоды о его «забавах», а теперь он познакомился с одной из его жертв лично. И он понял, что больше не может судить эту девушку за ее поступки. Каждый человек ведет свою собственную войну — и он только что увидел кусочек войны Авроры. Да и кто он такой, чтобы судить ее? Ведь он сам буквально сегодня отправил на тот свет не один десяток людей. И совершенно не испытывает по этому поводу даже маломальских сожалений.
Накатило волной гадливости и сострадания к тому, через что пришлось пройти этой девушке. И только усилием воли он подавил в себе желание заговорить, потому что понял — ей не нужно его сочувствие. Она просто хочет выговориться.
— Если бы это случилось со мной на моем первом году в Улье, я бы наверняка не выдержала и сошла с ума. Ты даже покончить с собой не можешь — у тебя нет такого права, ведь ты больше не управляешь собой. Исступленная ненависть, слепая ярость, всепоглощающий гнев где-то глубоко внутри меня достигли такой температуры, что начинают выжигать саму твою суть. Но даже их ты ощущаешь так, словно они не твои, а чужие. Словно это не тебя разрывает на части, а кого-то другого. И в тот момент, когда я увидела его окровавленный труп с обгрызенным лицом, когда я почувствовала, что мое рабство закончилось… ты даже представить себе не можешь, что я испытала.
— Наверное, и вправду не смогу. Но зачем ты мне все это говоришь?
Нимфа едва уловимо вздохнула.
— Не знаю, наверное, всем нам иногда просто необходимо выговориться. У меня был крайне паршивый год, стресса накопилось по самые уши.
Дикарь хотел ей ответить, но тут в интерфейсе нолдовского девайса всплыло сообщение о том, что устройство установлено и готово к использованию.
— Похоже, наш водолаз таки доплыл куда нужно.
Первоначально он планировал записаться в ныряльщики лично. Но увидев в действии главную способность нимфы, решил, что и без того слишком уж активно рисковал своей шкурой в последнее время. И на спецзадание назначил марионетку-мура. Правда, у него были сомнения в его компетентности, а ведь подарок нолда был в единственном числе. Но нимфа оказалась права — те, кто попали под действие ее дара, скорее умрут, чем не выполнят ее приказ.
— Ну, так жми на кнопку, чего тянешь?! У меня уже все тело затекло тут лежать. Да и холодает.
Дикарь скользнул курсором по контекстному меню стартовых настроек устройства, выбрал нужную форму, выкрутил мощность на максимум и нажал «активировать».
У него были сильные сомнения по поводу финального результата от презентованного нолдом девайса. Обычная серая коробка, размером с кирпич. Даже его название — «портативный деструктуризатор» не выглядело чем-то устрашающим. Это тебе не какая-нибудь «аннигиляторная пушка, что уничтожит всех твоих врагов». Судя по куцей справке, эту приблуду нолды использовали в своем родном мире в строительстве, горнопроходческой и горнодобывающей промышленности. С его помощью они создавали котлованы, подземные тоннели, шахты, и штреки. В конечном счете, решив, что Хаха не стал бы оставлять ему бесполезный хлам. Дикарь решился на его использование. Кто знает, чем руководствовался нолд, когда решил ему оставить этот подарок, но выяснить это сейчас уже не представлялось возможным.
На темной реке, в ночи, которую не освещала даже луна, скрывшаяся за тучами, вспыхнула мягким сиреневым светом огромная сфера метров двадцати в диаметре, сотканная из сотен сияющих шестиугольников. Вернее, больше половины этой сферы находилось под водой, поскольку ее центр, где находилось сгенерировавшее ее устройство, располагался сильно ниже уровня поверхности. Поэтому для стороннего наблюдателя оно выглядело куполом, накрывшим собой большую часть плавучей базы Экспедиционного корпуса Веги, по совместительству являвшегося аэродромом, обслуживающим большую часть всех дронов, сновавших над окрестностями.
