Дождь мы застали, правда, по касательной, слышали и раскаты грома, но Кир больше не предлагал остановиться на ночь и переждать непогоду. Наоборот, он явно задался целью как можно быстрее доставить меня домой к папе и Оксане. Последние полтора часа мы практически летели, спидометр стабильно показывал 140 км/ч. Лишь на подъезде к Волгограду он сбавил скорость.
Сеть в моем телефоне появилась, только когда у меня хватило ума проверить настройки — странно, я вроде не выключала мобильную сеть. Быстро пишу маме, что со мной все хорошо и я скоро буду на месте. Ловлю ее короткое «Ок! Слава богу!». А потом набираю сообщение Оксане…
Она тут же перезванивает. Говорит, что несколько раз мне звонила и что… и что вот пусть я только приеду! Уточнять, что именно она со мной сделает, мачеха не стала, лишь признается, что перенервничала. И еще хорошо, что папа до сих пор на работе и не знает, что до его дочери несколько часов было невозможно дозвониться!
— Прости, я не подумала. Оксан, я позвонила, когда мы выехали… конечно, надо было в дороге еще не раз позвонить. Я не сразу поняла, что с мобильным непорядок…
— Ладно. Дома поговорим. И я не единственная, кто тут с ума сходит в неведении.
— Кто еще? — Сердце забилось быстрее.
— А ты догадайся. С одного раза! — не сдержавшись, рявкнула в трубку Оксана.
Но я и так уже поняла. На экране высветился второй вызов.
Марат!
— Люба? Ты в порядке? Что с твоим телефоном?! Где ты?
На меня градом сыплются вопросы, но я молчу. Не ожидала, что так буду нервничать, едва услышав его голос.
— Люба!
— Я здесь. И я тебя слышу. Были проблемы с телефоном, но сейчас все хорошо. Мы едем с Кириллом, скоро уже подъезжаем к городу.
— Он тебя не обидел?
— Нет, конечно! — Смотрю на Журавлева, он молчит, но по напряженному лицу видно, что он вслушивается в каждое мое слово.
— Почему ты уехала, Люба? Да еще и… мне ничего не сказала.
— Ты же сам не хотел со мной разговаривать, Марат. Сказал, что тебе нужно время. Так вот, мне оно тоже нужно, понимаешь? Я… я хочу осознать, что люблю именно тебя, настоящего, а не выдуманного. Ты ведь тоже об этом хотел подумать, верно? О том, какая я на самом деле. И раз ты был в таком ужасе от моего блога…
— Не в ужасе! Я испугался за тебя, что тебя могут обидеть.
— Но обидел меня ты! Мне безразлично, кто что пишет в комментариях или в директе. Ты мне важен, а не они. И не от них меня защищай, а от своего непонимания! Ясно? Я вернусь через пару дней, наверное, в понедельник рано утром. Тогда и поговорим. Если захочешь.
А потом, как и он вчера, быстро нажимаю на «отбой». Чтобы не сказать лишнего в запале.
Оксана встречает нас у ворот.
— Наконец-то! — Крепко обнимает меня, внимательно вглядываясь в лицо, насколько это вообще возможно под уличным фонарем. — Нормально все?
— Да, отлично! — Кошусь на Кира, который за последние полчаса не проронил ни слова. — Кирилл, пойдем в дом.
— Нет, я в другом месте переночую. — Помогает мне вытащить вещи из машины. — Спокойной ночи!
— Что? Но… где?
Он ухмыляется, а потом, ничего не объясняя, садится в машину, и через несколько секунд я его уже не вижу.
— Занятный юноша, — комментирует Оксана. — Где ты только таких находишь?
— Каких?
— Подрастешь — расскажу. А теперь в дом и спать. Разговаривать будем утром!
Глава 71 Марат
— Но обидел меня ты! — В ее голосе слышны обида и боль. — Мне безразлично, кто что пишет в комментариях или в директе. Ты мне важен, а не они. И не от них меня защищай, а от своего непонимания! Ясно? Я вернусь через пару дней, наверное в понедельник рано утром. Тогда и поговорим. Если захочешь.
Она не оставляет мне шанса вставить хотя бы слово, а потом и вовсе отключается. Что за хрень происходит?! «Защити от своего непонимания»? И поэтому ты свалила в ночь с одним ублюдком, который только и мечтает, чтобы с тобой переспать?!
— Смотри, Ромео, не убейся о лобовое стекло. И мобильный положи куда-нибудь! — Холодов, развалившись в водительском кресле, лениво держит одной рукой руль. — Хреново, да, когда твою женщину увозит какое-то недоразумение, а ты как олень несешься за ними, не разбирая дороги и обламывая себе рога по пути?
— У тебя сегодня лучший день в жизни, Ярик? — Чуть прикрываю глаза, чтобы успокоиться.
— Определенно запоминающийся. Где они?
— Уже подъезжают к Волгограду.
— Н-да… нам еще пилить и пилить. Может, расскажешь, из-за чего сыр-бор? Развлеки уж своего водилу.
— Сам себя развлекай, дятел!
В голове, не переставая, крутятся полные разочарования слова Любы. Ты ее подвел, дурак, не поддержал, не сказал, какая она храбрая, что пишет нелицеприятную правду, не поблагодарил ее, что она бросилась спасать репутацию «Али». Да какая, к чертям разница, чем она вообще занимается, если это делает ее счастливой? Блог ее радует, а не ты! Ну не сказала, да. Значит, пока не заслужил. Мама так и сказала, только вежливо.
— И все же, — не унимается Холодов. — Неужели она узнала о тебе что-то неприличное? Ты же стерильно чистый, Бухтияров, нудный и скучный. Тебя даже твоя бешеная Барби не испортила как следует. Неужели из-за Барби?
— Элька ни при чем, — нехотя объясняю, потому что Холодов сейчас вцепится, как бульдог. А нам еще четыре часа мариноваться вместе. — У всех свои тайны, вот и все.
— У Любови оказались тайны? — Ярик от удивления нажал на тормоз, и нас ощутимо тряхнуло. — Она же…
Тут он споткнулся о собственный длинный язык и замолчал. Жаль, что ненадолго.
— У меня была безумная идея, — продолжил Холодов. — Тамара обозвала меня извращенцем и запретила плохо думать о невинной хозяйке гулящего чемодана. И я, дурак, послушался…
Он не со мной разговаривает, бормочет себе под нос, а потом со всей дури бьет ладонью по рулю.
— Я идиот!
— Наконец-то. Не можешь еще раз повторить? Я запишу на диктофон. Буду потом слушать, когда в Москву свалишь.
— Люба ведет блог про «Сладкое»? — совершенно обычным голосом, без намека на ерничество спросил Холодов.
— Как? — Теперь я чувствую себя идиотом. Мама с Яриком вот догадались, я один влюбленным слепым кротом ходил! — Как ты понял?
— Значит, она все-таки! Чертовка! Я еще в аэропорту понял, она тебе не ровня, Бухтияров! Есть в ней задор и здоровый стеб. Вот это да!
Холодов заржал, как полоумный, от избытка эмоций и еще пару раз ударил по рулю.
— В чем она прокололась, Яр?
