Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Мы нашли компромисс: я перезаписывал все песни на итальянском, испанском, кастильском диалекте испанского, французском и немецком.
Работа над «Тарзаном» позволила мне достичь того, чего я страстно желал и к чему так долго стремился: после того как мне всецело доверили написать песни к диснеевскому фильму, я почувствовал, что меня начали воспринимать как серьезного автора. Раньше я этого не ощущал, и это не давало мне покоя, несмотря на весь мой коммерческий успех.
16 июня 1999 года, за два дня до выхода фильма на американские экраны, я получил звезду на голливудской «Аллее славы» около диснеевского театра El Capitan. Простой мальчик, проживавший на задворках Хаунслоу, даже никогда не мог и мечтать о таком.
«Тарзан» имел огромный успех – как у критиков, так и по кассовым сборам, – собрав почти 500 миллионов долларов в прокате по всему миру, и стал пятым по этому показателю фильмом года. You’ll Be In My Heart был номинирован на «Оскар» и получил «Золотой глобус» за лучшую песню (в полнометражной ленте). Что касается «Грэмми», то мы с композитором Марком Манчиной выиграли статуэтку за лучший альбом, являющийся саундтреком к фильму.
До церемонии вручения премии «Оскар» «Мюзикеас» – благотворительная организация в музыкальной индустрии – устроила небольшой концерт в честь Элтона Джона в ЛА. Несколько лауреатов различных премий (в прошлом и будущем), включая Стиви Уандера, Тони Беннетта и Стинга, исполнили подборку его песен. Я спел Burn Down the Mission. После концерта мы с Элтоном обсуждали предстоящий «Оскар» и его ощущения, когда он выиграл его за Can You Feel the Love Tonight, и что я буду ощущать, если вдруг получу его. Он сказал, что чувствовал себя «чертовски круто».
Итак, наступила церемония вручения премии «Оскар», и я удостоился чести исполнить свою песню. Шер объявляла победителя в моей номинации. Когда она открыла конверт и назвала мое имя – я выиграл премию «Оскар» в номинации «Лучшая песня», – я стоял и не верил тому, что произошло.
В целом я считаю, что четыре года работы над «Тарзаном» были невероятным приключением. Я упорно трудился, переходил границы своих возможностей, встретился с несколькими потрясающими людьми и научился очень многому, работая в новой для себя сфере.
Когда девяностые подошли к концу, я чувствовал себя так, как будто мог справиться с чем угодно. Я написал песни к диснеевскому фильму. Я выпустил яркий, оптимистичный сольный альбом. Я собрал биг-бенд; фактически я сделал это даже дважды: в 1998 году The Phil Collins Band снова отправилась в тур, на этот раз – в более продолжительный тур, который также охватывал Америку. В 1999 году мы выпустили концертный альбом A Hot Night in Paris.
Я также поставил точку в своей истории. В 1998 году я выпустил… Hits, а в 1999 году у Genesis вышел альбом Turn It On Again: The Hits. Теперь все в прошлом, нужно было идти дальше.
И я шел дальше, развивался и становился старше. Меня воодушевляла моя любовь к Орианне. Я учил французский. Я, к счастью, окончательно обустроился в Швейцарии. И, спустя много лет после безмятежных деньков в «Конвертид Круизер Клаб», я наконец приобрел лодку. Мерцающее голубое Женевское озеро совсем не было похоже на грязную Темзу, но меня все устраивало. Je suis vivant le reve[63].
Незадолго до окончания второго тысячелетия, 24 июля 1999 года, я дал обязательство перед будущим. Мы с Орианной поженились; дважды, чтобы быть уверенными на сто процентов. Сначала – в Беньене, где мы жили, а затем – в Лозанне, где мы познакомились. Невеста была в белом платье, жених – в темном костюме. Мы устроили прекрасный прием в «Бо Риваж» в Лозанне, на котором присутствовали все наши друзья. Наверное, они до сих пор помнят его.
Такие дела. Я прочно обосновался, закончил карьеру и был счастлив.
Прощание,
или Душевная боль, боль в ухе и заключительное прощание
Как вы назовете того, кто постоянно болтается рядом с музыкантами? Барабанщиком.
Вы знаете хоть одного барабанщика, который окончил среднюю школу? Я тоже не знаю.
Какую фразу барабанщик никогда не говорит своей группе? «Ребята, может, давайте попробуем сыграть одну из моих песен?»
Барабанщиком быть нелегко. Я слышал все эти шутки. Я знаю, что для того, чтобы заменить лампочку, нужно пять человек – один будет вкручивать ее, а четверо будут обсуждать, насколько лучше Стив Гадд справился бы с этим. Я громко хохотал над одной шуткой про барабанщика, который умер, попал в рай, удивился звукам феноменальной игры на барабанах, доносившейся из-за жемчужных врат, и подбежал к апостолу Петру, чтобы спросить у него, играл ли это в самом деле Бадди Рич. «Нет, это Бог. Просто он думает, что он Бадди Рич». Мне нужно было рассказать эту шутку Тони Беннетту.
Мне с самого начала пришлось привыкнуть к издевательствам в свой адрес. Нам, барабанщикам, необходимо быть толстокожими, особенно – нашим пальцам. Мы больше всех физически выкладываемся на сцене, и нам нужно сохранять бодрость духа. После шоу барабанщик всегда дико измотан, в гримерной он, насквозь промокший от пота, судорожно пытается отдышаться. Но я об этом не думал. Это наш концерт. Держи ритм, чувствуй ритм.
К тому моменту, как я завершил физически крайне тяжелый тур A Trip Into The Light (с заполненными до отказа концертными залами) в 1997 году, а в 1998 году – гастроли с биг-бендом, я выступал на сценах всего мира уже в течение тридцати лет. И хотя я к тому моменту давно начал перекладывать тяжелый труд барабанщика на плечи Честера Томпсона или Рики Лоусона – выдающихся барабанщиков, – я все равно время от времени практиковался в этом ремесле, чтобы быть уверенным, что в любой момент в любом туре я смогу сыграть на достойном уровне. Я всегда возвращался на знакомый, значимый для меня барабанный табурет. Он был моей первой любовью, моим местом силы.
На протяжении тридцати лет выступления мне постоянно приходилось выдерживать тяжелые физические нагрузки. Как всегда и бывает, у меня были проблемы с мозолями. После отпуска дома – не важно, какой длины был отпуск – руки становились мягче. Несколько недель купания детей или мытья посуды – и на ладонях кожа снова становилась нежной, как на лице. И когда вдруг оказывалось, что опять нужно ехать на гастроли, пальцам нужно было стать жесткими, полностью готовыми к концертам.
Я помню, как впервые поехал в тур с Эриком в 1986 году. Мы только начали, а я уже жаловался на появившиеся мозоли. Он рассказал мне, как он готовился к турам: за несколько недель до гастролей он начинал скрести свои пальцы. То есть он в самом деле скреб подушечки своих пальцев, они покрывались коркой, и он снова начинал скрести их. В итоге они становились достаточно загрубелыми, и Эрик был полностью готов к очередным сумасшедшим барабанным соло.
Терпеть боль и зарабатывать мозоли – издержки моей профессии. Первые несколько лет в Genesis были очень сложными физически, особенно когда я делал двойную работу. В основном вокалисты просто отдыхают во время инструментальных партий в песне. Что делал я? Я бежал назад к барабанам и играл на них. Мне стало гораздо проще, когда я начал больше петь и меньше играть. Но когда я снова вернулся к выступлениям только на ударных на концертах с Эриком и Робертом Плантом, мне было очень тяжело снова войти в колею: нужно было стучать без остановки рядом с фронтменом, который не понаслышке знал, каково это – выступать с такими великими барабанщиками, как Джинджер Бейкер и Джон Бонэм.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
