Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
Иногда кукольные игры „в свадьбу“ по описанию практически не отличаются от игр „в гости“. „„В свадьбу“ играли, пели кто чаво, играли. Ну, просто или подруги, ну, или свою – „жених“, а эта „невеста“, и вот две куклы, и всё. Просто поиграешь, и всё… А как? Вот у неё там маленька эт куколка, моя куколка, и вот так вота: они ко мне, я к ним ходили. Да. Как, вроди, подружки. Чаво раньше было? Ага. И ходили, и гуляли, и бегали. Батюшки!..“ [ЛА СИС, с. Юлово Инзенского р-на Ульяновской обл.].
Встречается мнение, что подобного рода игры – приобретение новейшего времени, следствие „порчи нравов“ и „развращения молодежи“. „Вот ихнее поколение, вот здесь, во дворе [имеются в виду приходящие к информантке заниматься художественной лепкой девочки младших классов] уже более развязное, знаете. Вот их уже интересует половой вопрос, понимаете? Вот. Как-то, если они укладывают куклу спать, то чтоб мальчик с девочкай обязательно лежали. Я говорю: „Любочка, нельзя так! Ну, это же мальчик, а это девочка, что ты“? – „А-а, Софья Константиновна, пусть спят, пусть спят вместе!“ Понимаете?..“ [ЛА МИА, с. Пушкино Добрынинского р-на Воронежской обл.]. Между тем изучение источников показывает, что ролевые и кукольные игры „в свадьбу“ вполне традиционны. В собрании РЭМ находится коллекция кукол для игр „в свадьбу“ и „в сено“ из Архангельской губ. И. И. Баранова и Л. Ф. Голякова, описавшие эту коллекцию, которая поступила в музей в начале 30-х годов прошлого века из фольклорного кабинета Ленинградского отделения Государственной академии искусствоведения, отмечают, что „тряпичные куклы изготовлялись обычно самими детьми при помощи взрослых и нередко передавались от старших к младшим. В коллекции преобладают куклы-женщины и сравнительно мало кукол-мужчин. Куклы-дети – это, в основном, запеленатые „ляльки“, отдельно или на руках у кукол-матерей. Изготовлены эти игрушки в основном из тканей (лоскутов, тряпок), но для их основы использовались и другие материалы: дерево (бруски, ветки, стружка), солома, глина, бумага, перо, папье-маше, пакля, песок“ [Баранова 1991, с. 14].
Как пишет И. М. Левина, игры с куклами „в свадьбу“, „в метище“, „в бесёду“ и „в похороны“ „являются играми типовыми, бытующими в Покшеньге. В них перед нами проходит быт взрослых в своеобразной передаче его детьми. Рассматривая данные игры, мы видим, что дети останавливают своё особенное внимание на моментах, наиболее насыщенных движением и изобразительностью. Так, в ‹…› „свадьбе“ много внимания уделяется передвижениям кукол, поклонам, здорованью за руку, „захватыванию накрест“ во время причитания, шумным катаниям поезда жениха по избе и т. д., – одним словом, всей динамике игры.
[Свадебные] посидки, вероятно, являются одним из наиболее интересных моментов игры: им было уделено больше всего внимания. Они насыщены движением. Здесь много действия, мало лиц, участвующих активно. На мой вопрос, предложенный Але [одной из девочек, от которых И. М. Левина записала игры с куклами – прим. И. М.], на заваленке: „Как происходила свадьба ее куклы Натальи Николаевны?“ – девочка ответила: „Были посидки“ – и начала изображать свадьбу именно с этого момента. С очень большим оживлением происходит и венчание, как центральный момент свадебного обряда, также вполне насыщенный изобразительностью: тысяцкий меняет колечки, брачующимся надевают венцы, они ходят вокруг аналоя, прикладываются к бревнам стены, заменяющим иконы. Кукле-„молодке“ надевают повойник, заплетая косы по-бабьи. Венчанье дается только несколькими штрихами, в его наиболее ярких и динамичных моментах. В „девишнике“ и „приезде жениха“ берутся опять-таки моменты наиболее изобразительные: „приношение приноса“ и „благословление хлебом“. Во время пира у жениха, „княжого стола“, берется только один момент: обряд с кашей, где хозяйка кланяется, угощает каждого в отдельности, где все целуются, смеются, где все полно веселия и шума“ [Левина 1928, с. 225].
В играх подобного рода нередко использовались те же самые куклы, которые выполняли важные функции в традиционном свадебном обряде. Так, в рязанской свадьбе обычным атрибутом свадебного застолья были специальные куколки „жениха“ и „невесты“ („барина“ и „барыни“), которыми, в частности, могли украшать свадебный каравай или пирог-„курник“: „Накануне свадьбы – девишник, и у жениха тоже. Привозят курник к жениху круглый, с двумя куклами наверху…“ [Лебедева 1994, с. 31, с. Засечье Спасского р-на Рязанской обл.].
В играх современных девочек от развернутой, многосоставной церемонии традиционной свадьбы обычно сохраняются лишь отдельные ключевые элементы: сватовство, свадебный пир и первая ночь. „Котик (мягкая игрушка) „любил“ куклу и собирался на ней „жениться“, а ее „мама-чукча“ (тоже кукла) была против. Котик „переспал“ с ней и она согласилась на „свадьбу дочери“ (то есть имитацию полового акта с игрушками)“ [Борисов 2002, с. 142]. В ролевых играх „в свадьбу“ и „в семью“ куклы используются для изображения беременности и родов. „Играя „в семью“, мы часто имитировали роды. Я ложила под платье куклу и ходила так какой-то промежуток времени, затем я начинала кричать якобы от боли. После чего я ложилась на кровать, продолжая кричать, и при этом раздвигала ноги, чтобы „ребенок“ мог „родиться“. А подруга в это время вытаскивала „ребенка““ [Там же, с. 138]. Подобные игры помогают детям эмоционально пережить важные для их личностного становления эпизоды будущей „взрослой жизни“: вступление в брак, беременность, роды, уход за ребенком.
Можно предположить, что игра „в свадьбу“ с куклами имеет магический смысл, вполне осознающийся самими участниками. При этой игре дети не только испытывают себя в роли „молодоженов“, но и фактически используют игру в качестве имитативной магии, стремясь повлиять на последующий ход событий.
Для понимания обрядовых истоков детских игр с куклами не менее важны игры с имитацией похорон. Некоторые их типы имеют прямые аналогии в ритуально-обрядовой практике. К ним, например, относятся игры с захоронением мелких животных. „Это дети, это внуки мои делали. Да. Эту птичку хоронють. Эта вот особо [=указывает на внучку] да Алексеев Серёжка черядили вот [чередить – „проказить, прокудить“ – Даль 1882а, с. 591, курск.]. Вот теперечко тут вот когда собярутся и вот это черядили: на гору пойдут, похоронют там яе и поставют могилочку. Сделают крестик и там всё сделают – похоронили эту птичку. Да. Так вот: „Ты такая птичка! Тебе нужно крестик поставить…“ Могилочку сделают. Это же детство. Детство… [А потом] бросют: сёгодня делают, завтра забыли. Это же дети! Да…“ [ЛА МИА, д. Тигинёво Трубчевского р-на Брянской обл.]. В некоторых случаях животное специально умерщвляли перед игрой. „И „похороны“ делали. Вот там задушим ящерку или чё-то там. Ну, то ящерку, то лягушку. И это-то „похороны“ у нас, хороним. Несём на палочках: носилки сделаем – несём же хоронить!.. Поприделаем и несём, бывало. Это „кладбище“ отдельно сделаем, там хороним, туда всё время. Сколько у нас там играем, и всё мы туда носим хоронить. Крестики ставим – из палочки наделаем крестики. И ящерку там похороним, лягушку… А кто там и приговаривали точно так, [как взрослые]. Это раньше же приговаривали и плакали…“ [ЛА МИА, ст. Галюгаевская Курского р-на Ставропольского края].
У кубанских казаков дети хоронили тряпичных кукол: оплакивали их как настоящих покойников и зарывали в песок. „Вроде где-то кладбище – у песок. Возле каждого двора песок был. Крестики делали из камыша: камыш вот так расколешь, вот так [=поперек] положишь – и в бугорочек… Детей хоронили, детей, не родителей! „И ты, моя доченька, и ты, моя хорошенька!.. – причитывали так. – И зёрнышко, и солнышко…“ – так старики причитывають, и мы же тоже слушаем…“ Затем устраивали поминки, ели „пышечки“ из песка („написаем, возьмём замесим – и пышечки“). В конце игры куклы вырывали („Когда кончится игра, пойдём повытащим…“) [ЛА МИА, ст. Барсуки Невинномысского р-на Краснодарского края].
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
