Ах, свобода.
У тебя такой капризный климат.
И. БродскийТаково свойство человеческой психики – все, что было плохого в прошлом, прятать глубоко в подсознание. Потому и вспоминается только хорошее. Все помнят низкие цены, но не помнят пустые прилавки и многочасовые унизительные очереди. Все помнят, что можно было поехать отдыхать в любую точку Советского Союза, но не помнят о том, что поехать за границу было очень и очень нелегко. Все помнят веселые (благодаря принятым «дозам») первомайские демонстрации, но не помнят о бесконечных нудных комсомольских, профсоюзных и партийных собраниях. Получается как в анекдоте:
Идет старушка. В руках полные сумки с хлебом, солью, спичками, стиральным порошком.
– Бабушка! Зачем вам столько?
– Дык, сынок! Говорят, коммунисты к власти придут!
– А вы-то, вы-то сами за кого будете голосовать?
– Да за них, за касатиков…
Писатель Фазиль Искандер в беседе с обозревателем «Литературной газеты» Лидией Графовой рассуждает на эту тему: «…есть такой психологический эффект – он замечен и у нас, и на Западе: люди, слишком долго просидевшие в тюрьме, вдруг начинают страшиться свободы. Они нередко просятся назад в тюрьму. При всех страшных ограничениях тюрьма освобождает человека от труда выбора, от напряжения выбора, от ответственности выбора. В тюрьме все заранее решает начальство: завтрак такой-то, и никаким другим он не может быть, прогулка столько-то времени, никто тебе ее не удлинит и не уменьшит, если не провинился, отбой в такое-то время и так далее.
Постепенно происходит атрофия созидательной воли, тюрьма превращается в наиболее комфортабельное место, где сладко говорить и мечтать о свободе. Вспомним разговорчики (теплые! теплые!) в знаменитых российских кухнях.
И вот после долгого пребывания в большой зоне страны народ вдруг оказывается в условиях неорганизованной свободы, где многое, почти все надо решать самому, надо вертеться, действовать, соображать, рисковать. Раньше было страшно в кабинетах начальников, но эти кабинеты можно было обогнуть, если прямо не вызовут. Сейчас кабинеты перестали страшить, зато страшна стала улица, которую, если и обогнешь, попадешь на такую же страшную улицу. И народ во многом заболел свободофобией. Отсюда тоска по привычной зоне, где сосед не нервирует тем, что вдруг получит удесятеренную пайку, а вышки хоть и страшны, но всегда четко обозначены, и знаешь, что подходить к ним нельзя».
Впрочем, во все времена людям казалось, что они живут не в самое лучшее время – а вот раньше, не важно когда – до перестройки, до революции, до нашествия монголо-татар и т. д. – было лучше. У великого аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса по этому поводу есть такие строки: «Современный мир, как мне представляется, очень беспокоен, и в определенном смысле впечатление это совершенно естественно, ибо мы в нем живем. Одновременно историю мы воспринимаем по-иному, она для нас – картина, образ.
Все мы конечно же живем в переходную эпоху. И если я говорю о добром старом времени, о прекрасной эпохе, то я попросту сентиментален. Один французский аббат сказал: тот, кто не жил при старом режиме, не знает прелести жизни. Но ведь и тот, кто жил тогда, несомненно, этой прелести не ощущал. Все эпохи всегда переходные».
Следует отметить, что воспоминания о прошлом и сожаления о нем не такие уж безобидные, как это может показаться. Тратя энергию на воспоминания и сожаления, мы лишаем себя возможности использовать эту энергию в настоящем, а если еще воспоминания сопровождаются сильными эмоциональными всплесками, то можно говорить и об их негативном влиянии на здоровье человека.
Некоторые эзотерики говорят о том, что своими воспоминаниями, в особенности если они насыщены эмоциями, мы изменяем прошлое (по этой теории прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно). Верить в это или нет, конечно, личное дело каждого, но если это действительно так, то наши воспоминания вовсе даже не безобидные.
Объяснение того, почему человеку так трудно приспособиться к изменениям, лежит в его природном консерватизме, который являлся и, наверное, сейчас является необходимым условием выживания. Любое действие человека, раз оно не привело в прошлом к гибели, уже имеет определенное преимущество перед другими, неапробированными действиями, уже дает некоторую гарантию выживания, и организм стремится повторить его и превратить в привычку. Поэтому консерватизм – вполне природное явление, свойственное всем живым существам. Но у человека консерватизма должно быть в меру, иначе никакого развития не будет.
Интересный опыт поставили в 1933 году русские ученые Анохин и Стреж. Собаке, привыкшей по сигналу получать в кормушке сухари, однажды подложили мясо. В первый момент собака от неожиданности даже отказалась от еды. Это происходило только в первый момент, позднее собака конечно же меняла свое решение.
Или еще один пример. В одном документальном фильме о животных показано, как выпускали волков на свободу в какой-то канадской провинции. Из вертолета на лесной поляне выгрузили клетки и открыли в них дверцы. Но, что интересно, волки выйти не захотели. Их тогда стали выталкивать палками, но они, развернувшись, опять забивались в клетки – страх перед новым мешал им принять свободу.
Не похожи ли мы, утверждающие, что «раньше было лучше», на объекты приведенных выше опытов? Может быть, и в новом есть свои достоинства, которые не видны из-за недовольства им. И может, лучше не тратить энергию на бесполезные сожаления о прошлом, а использовать ее для того, чтобы добиться успеха в настоящем?
Сигнал SOS
Человек, отправляющийся в море даже на самом современном корабле, не застрахован от того, что он попадет в экстремальную ситуацию. Управлять ураганами и штормами мы еще не умеем, да и навряд ли когда-нибудь научимся. А значит, остается надеяться на крепость корабельных бортов и, в крайнем случае, на то, что вовремя будет услышан сигнал SOS, передаваемый радистом.
