Мэри добавляет: «Хирург также сказал, что если химиотерапия окажется по-настоящему эффективной, то он еще раз рассмотрит вариант проведения операции. Он был вполне доволен тем, в какой хорошей физической форме находится Боб».
«Вы очень хорошо все объяснили, – сказала я. – Теперь расскажите немного про себя».
Бобу сорок пять. Брак с Мэри для него второй по счету. С первой женой он расстался шесть лет назад, когда она ушла от него к коллеге по работе. После двух лет судебных тяжб Бобу удалось выиграть право частичной опеки над двумя своими детьми, оставшимися от этого брака. Десятилетние девочки-близняшки вроде как нормально перенесли родительский развод. Он еще не рассказывал им про болезнь.
– Я думал, что боль связана со стрессом из-за всей этой возни с опекой, но потом понял, что дело не в этом, – сказал он со вздохом.
– Рак поджелудочной почти всегда подкрадывается неожиданно, – сказала я с сочувствием. – Вы отреагировали точно так же, как это бы сделали на вашем месте большинство молодых людей в хорошей форме.
– Возможно, забей я тревогу раньше, его бы можно было все-таки вырезать, – предполагает он.
– С учетом его расположения, сильно в этом сомневаюсь, – заверяю я его.
– Но вы ведь можете что-нибудь с этим сделать, не так ли?
– Да, мы можем начать лечение.
– То есть его можно вылечить, – уточняет Мэри.
– Насчет этого не могу быть уверена, особенно на такой ранней стадии, когда вы еще не начали лечение.
– Так какой же тогда толк от вашего лечения, если вы не можете меня вылечить? – Я не могла не заметить разочарования на лице Боба после своего ответа.
– Благодаря лечению, мы будем держать опухоль под контролем, остановим ее рост и предотвратим связанные с ней боли и другие осложнения.
– Так какие у меня шансы вылечиться? Что-то типа пятьдесят на пятьдесят?
– Боб, на снимке видно, что опухоль довольно крупная, кроме того, задеты соседние лимфоузлы. Я назначу вам самое для вас лучшее возможное лечение, но я бы солгала, если бы сказала, что у вас такие хорошие шансы на полное исцеление.
– Значит, я умираю, – мрачно заключает он.
– На данный момент вашей жизни ничего не угрожает, – мягко отвечаю я. – Давайте попробуем химию.
– Дорогой, давай сделаем это, – добавляет Мэри. – Не все сразу.
Глаза Боба заблестели от слез.
– Доктор, вы моя последняя надежда. Помогите мне через это пройти.
Я часто слышу подобные слова, и они не только выражают смиренную веру в мой профессионализм, но также и возлагают на меня огромнейшую ответственность. «Не дайте мне умереть», – говорят пациенты. «Не отнимайте у меня последнюю надежду», – добавляют они.
Каждый онколог стремится защитить своих пациентов от неприятностей, связанных с раком и его лечением, а также продлить им жизнь. Для нас надежда несет практическую ценность – когда пациенту есть за что ухватиться, то все становится проще не только для него самого, но и для врача. Все слышали про больных, которые умерли после того, как потеряли всякую надежду, – может быть, не каждая из этих историй действительно такая драматичная, однако каждый необратимый случай всегда принимается врачами близко к сердцу. Каждый нуждается в том, чтобы было ради чего жить.
Перед тем как продолжить разговор про надежду, мне хотелось бы отметить, что если вы чувствуете, будто оказались в безвыходной ситуации, то знайте – это вполне естественная психологическая реакция. Если вы подавлены, то вам можно помочь. Если же вы в весьма плачевном состоянии, то должны понимать, что до этого вас довела именно болезнь, а не отсутствие или недостаток веры в выздоровление, так что не нужно себя за это корить.
Если же вы ухаживаете за раковым больным и сильно за него переживаете, то старайтесь не забывать, что невозможно насильно вселить в человека надежду – вы можете помочь только своей мягкой поддержкой и своим спокойствием.
Стоит ли удивляться, что онкологи, будучи такими же обычными людьми, как и все остальные, чувствуют острую необходимость поддерживать и даже вселять надежду в своих пациентов?
Разумеется, гораздо проще дарить надежду, когда все складывается более-менее хорошо – в таком случае для поднятия временно упавшего духа достаточно ласкового слова или просто демострации поддержки. Так, например, пациента, который вот-вот закончит свой курс химиотерапии, можно подбодрить, напомнив ему, что самые кошмарные побочные эффекты вскоре оставят его в покое. Если кто-то переживает, что не сможет иметь детей, то можно обратить его внимание на обнадеживающую статистику, которая говорит обратное.
Перед тем как начать говорить про надежду в ситуации, когда все складывается далеко не так удачно, мне бы хотелось обратить внимание на важную роль мужа или жены пациента, другого человека, ухаживающего за больным, а также его близких друзей и родственников в поддержании в нем надежды.
Надежда определяется не только фактическим состоянием больного, но и совокупностью ряда других факторов, таких как уважение, понимание и сопереживание, ощущаемые пациентом со стороны своего близкого окружения.
«Наша большая семья всегда собиралась вместе за субботним обедом. Теперь, когда мне так плохо и я не могу выйти из дома, мне очень приятно, что все по-прежнему собираются у нас дома, словно ничего не изменилось. Иногда я чувствую себя слишком усталым, чтобы высидеть за столом весь обед, но это проведенное вместе время всегда придает мне сил. Это наполняет меня надеждой».
Иногда родные и близкие несколько отстраняются от больного, так как хотят предоставить ему больше личного пространства. Возможно, они просто не знают, как лучше всего выразить свою поддержку. Если вам это знакомо, то попробуйте дать им понять, что одной их компании вам уже достаточно. Делиться с окружающими новостями, поддерживать связь с внешним миром – все это поднимает дух в любой ситуации.
Когда меня спрашивают, как лучше всего помочь больному раком, то я частенько советую: «Присядьте рядом, и вы все поймете».
Давайте вернемся к разговору о том, какую роль играет онколог в поддержании у своего пациента надежды. Даже когда шансы на успешное лечение невысоки, очень сложно посмотреть пациенту в глаза и сказать об этом. Гораздо проще попытаться потянуть время или понемногу поддерживать в нем уголек надежды. В голове у каждого онколога постоянно возникают мысли о случаях из практики, когда пациентам с ужасным прогнозом удавалось победить болезнь и прожить гораздо дольше, чем им предсказывали врачи. Именно поэтому они не хотят лишний раз лишать больного надежды, озвучив оставшийся срок жизни. Даже если в большинстве случаев прогнозы врача и оказываются более-менее правильными, достаточно ошибиться один-два раза, чтобы в будущем врач избегал подобного разговора.
Тем не менее статистика постоянно демонстрирует нам, что пациенты требуют от своих врачей искренности, даже если им вынуждены сообщить о скорой смерти. У каждого пациента, возможно, свои пожелания по поводу объема предоставляемой ему информации, однако никто не хочет, чтобы от него скрывали самое важное. Так как же поддерживать в пациентах надежду и одновременно быть с ними искренними? Это, пожалуй, самая серьезная дилемма для любого онколога.
