Соседним домом владели швейцарцы. Они в основном жили в Коннектикуте, а здесь проводили лишь несколько недель в году. За домом присматривала горничная-филиппинка. Слева жил бывший брокер, он теперь вышел на пенсию и тоже много путешествовал.
Фольга в пруду оказалась вовсе даже и не фольгой.
Томас вспомнил, что его мать уволила человека, который косил траву, как раз перед тем как…
Какое ужасное слово – «умерла». Лучше не произносить его, даже мысленно, про себя. Оно придавало случившемуся определенность и завершенность, и это Томасу не нравилось. А так можно думать, что мама просто ненадолго ушла и скоро вернется. Иногда, бродя по дому или прогуливаясь по саду, Томас чувствовал, что она где-то рядом. Нет, не ее призрак, но она сама. В любой момент мама может окликнуть его.
Что, интересно, зверек делал с туфлей и пряжкой от ремня? Нужно будет это выяснить. Томас сделал зарубку в памяти. Но потом, не сейчас. Сейчас его занимала фольга на поверхности лагуны, которая оказалась вовсе даже и не фольгой.
Так вот, Томас вспомнил, что уволенный матерью работник, который приходил косить траву и чинить вещи в доме, еще также и кормил карпов. А теперь это должен был делать сам Томас, но корм недавно кончился, а купить новый он забыл.
И вот карпы передохли и плавали на поверхности.
Он стоял у самой кромки воды, направляя на них луч света. Они смотрели на него мертвыми глазами. Запах гниющей рыбы висел в воздухе – он явственно ощущал его здесь, вдали от ароматов барбекю.
«Как же я забыл вас покормить?»
Это все доктор Майкл Теннент виноват. Теннент его отвлек.
«Ты убил мою мать, доктор Майкл Теннент, а потом убил ее рыбок. Теперь хочешь для ровного счета убить и меня? Как говорится, Бог любит троицу, да?»
Томас вернулся в дом, закрыл боковую дверь из кухни, запер ее на замок и щеколду. Потом замер, прислушиваясь – не донесется ли каких звуков от зверька из убежища?
Разумеется, он ничего не услышал. Шутка ли – тридцать футов под землей, бетонные стены! Зверек может хоть всю ночь молотить туфлей по пряжке. Да что там, он может даже взорвать маленькую атомную бомбу, и все равно никто ничего не услышит.
А сам Томас волен делать со зверьком все, что ему заблагорассудится. Богатый выбор. Он подумал, каково будет попробовать на зверьке свой чу-чу. И покраснел. Словно бы мать стояла рядом с ним, выговаривала ему, напоминала: «Ты ведь понимаешь, Том-Том, что у тебя с головой не все в порядке? Ты ведь понимаешь это, да?»
Забывать легко. Важно не осложнять себе жизнь. Не спешить. Он забыл про рыбок, а теперь вот чуть-чуть не забыл, зачем привез сюда телку доктора Майкла Теннента.
Он привез эту шлюху не ради того, чтобы с ней развлекаться, нет, он должен наказать Майкла Теннента. Пробовать на зверьке свой чу-чу имеет смысл только в том случае, если это произойдет на глазах у доктора Теннента.
«Твой отец бросил нас, когда узнал, что у тебя с головой не все в порядке. Он стыдился тебя, Том-Том. Я ради тебя пожертвовала своей карьерой. Помни об этом, дорогой, никогда не забывай».
Томас сел в гостиной на диван и принялся разглядывать фотографии на стенах. И напомнил себе, в каком он долгу перед матерью, так что просто недопустимо по легкомыслию упустить шанс воздать ей должное.
Он стал думать о том, как бы они провели сегодняшний вечер, будь мама жива. Они бы поужинали вместе, потом посмотрели бы видео, и, может быть, если бы мама была в хорошем настроении, она бы позволила ему посмотреть одну из своих старых кинолент. Им было бы так хорошо сегодня, если бы не доктор Майкл Теннент.
Томас включил телевизор и в злобном изумлении увидел, что там идет фильм с участием Коры Берстридж – а ведь его не показывали бы, если бы он ее не убил. И в новостях о Тине Маккей тоже говорили только потому, что он забрал ее жизнь. Томас вдруг почувствовал себя ньюсмейкером. Это из-за него телевизионщики перекраивают программы, чтобы включить в них ретроспективный показ фильмов Коры Берстридж. Его переполняло могущество. Никто не пришел на похороны Глории Ламарк? Ничего, уж он постарается, чтобы ее смерть еще долго влияла на жизнь страны.
«Я оказываю влияние на этот мир».
Он забрал жизнь Тины Маккей три недели назад. Они могут сколько угодно расширять поиски и просить о помощи хоть всю планету. Его это не волнует. А ведь ничего подобного сейчас не происходило бы, если бы он отпустил Тину. Томас неожиданно успокоился.
Теперь у него оставалась лишь одна проблема – Юрген Юргенс из Клируотер-Спрингс, штат Флорида. Соперник применил против Ламарка пешечную атаку Карпова, а он не смог вовремя ее распознать. А ведь все было так очевидно. В результате Томасу пришлось пожертвовать слоном, а это немалая цена.
Он спустился в свой кабинет, чтобы разобраться с Юргеном Юргенсом. Но стоило только Томасу сесть за компьютер, как он вспомнил о написанной им биографии матери. Теперь, после смерти Глории Ламарк, интерес к ней будет огромным. Нужно будет послать рукопись в какое-нибудь издательство. Может быть, даже сразу в несколько, поднять шумиху, устроить аукцион. Пусть издатели дерутся за авторские права!
Про Аманду Кэпстик в новостях пока что ничего не было.
«Что для тебя будет больнее, доктор Теннент: думать, что она тебя разлюбила, или получить по почте какую-нибудь часть ее тела?»
76
Майкл представлял себе Лулу высокой, строго одетой деловой женщиной, типичной лондонской яппи.
Существо, свернувшееся сейчас на полу перед аудиоколонкой и державшее в руке кружку кофе размером с ночной горшок, облаченное в лосины и мешковатую футболку, больше смахивало на небольшой забавный шарик: проказливая мордочка, огромные очки-блюдечки и короткие черные, словно проволочные, волосы.
Лулу обитала в уютной тесной квартирке, стены которой были увешены афишами малоизвестных пьес и стихотворными цитатами; на полу возвышались стопки видеокассет, компакт-дисков и книг; тут и там валялись подушки. У Майкла возникло ощущение, будто он оказался в гнезде.
Он сидел в кривобоком кресле с торчащими пружинами. Большое окно по случаю теплого, даже душного вечера распахнули настежь. Оттуда доносился шум машин: движение на Клэпхэм-Коммон-Уэст было оживленным.
Они внимательно слушали запись. Майкл наблюдал за выражением лица Лулу. Ему было не по себе: так странно слышать со стороны свой собственный голос.
«– Аманда? Где ты? С тобой все в порядке?
– Майкл, мне страшно. Мне не нравятся эти игры. Пожалуйста, прекрати.
– Игры? Какие игры? О чем ты говоришь, Аманда? Господи, с тобой все в порядке? Слава богу, что ты позвонила, а то я просто с ума схожу от беспокойства. Где ты?
– Не подходи ко мне.
– Аманда, я не понимаю. Прошу тебя, объясни, что случилось! Я чем-то тебя обидел?
