Мне определённо недоставало его мастерства. Я умею работать с виртуальным пространством, но не настолько хорошо. Вот и сейчас: условия вроде бы совпадают, но стены пещеры мертвы. Ни картин, ни барельефов с мертвецами.
Значит – обошлось. Бывают, доченька, и просто сны… Перед тем как выключить экран, я последний раз осмотрел пещеру.
На границе неисследованного пространства стоял манекен. Болванка, грубо напоминающая очертаниями человеческое тело. Ни лица, ни деталей одежды – только гладкий торс да шар вместо головы. Видел я его лишь миг, после чего настройка сбилась. Сколько я ни пытался повторить картинку, так ничего и не вышло.
Глава 8. Лица на стенах
Невыспавшиеся люди жестоки. Особенно Хаала.
– Какой-то ты сегодня… – начала она и задумалась. Грустный? Весёлый? Больной? Невыспавшийся? Альберт весь сжался в ожидании приговора.
Я не стал ждать, что она придумает.
– Подай вон ту коробку, пожалуйста. Мы сейчас поедим, и он станет позавтракавший.
Хаала мрачно протянула мне коробку с рационами.
– Опять полезем под землю?
– Да. Пещеру надо исследовать.
Вскрываю банку, болтаю ложкой в дымящемся вареве. Среди звёздочек моркови, крохотных луковичек и полумесяцев картошки всплывают фасолины в фиолетовых завитушках узоров. Каждая фасолина – модель вселенной. От аромата горячего супа бурлит в животе.
– Далась она тебе. Что ты там ищешь?
– Там труп, – Альберт облизывает ложку. – Скелет на ящиках с золотом. Андрей его когда-то прирезал, а теперь вернулся за деньгами.
– Там человек, – объясняю я. – Такой же человек, как вы и я… Нет, скорее, как вы. Когда найдём его, я всё расскажу.
– Опять тайны. – Хаала болтает ложкой в банке фасоли. – Человек должен быть открыт перед близкими.
– Вы обязательно всё узнаете. Но не сейчас.
Силы своих спутников я переоценил. После вчерашних приключений они вымотались куда больше, чем я думал. Даже стимуляторы, которыми я их накачал, почти не помогли. Хорошо хоть с «упырями» проблем нет.
Кстати об «упырях». Я только сейчас заметил, что экзоскелет утрирует особенности походки. Альберт передвигается, как испуганная лань. Движения дёрганые, испуганные, словно он в любой миг готов отпрыгнуть. Даже пустяковый шаг начинается с топтания на месте.
Хаала наоборот передвигается вкрадчиво, в смиренной позе. Иногда, забывшись, патетически взмахивает руками. Со стороны всё это очень смешно. Вот если бы нести на себе поменьше. Мне приходится тащить струну Мёбиуса с жилым модулем. Да ещё оружие.
– Мы не заблудились? – спрашивает Альберт. – Я этой скалы не помню.
– Всё в порядке. Вон, видишь, следы на склоне? Там ты вчера упал.
На склоне действительно следы. Не-господин страха успокаивается.
– В этот раз идём все вместе, – ещё раз сообщаю я. – Не отставать. Никаких резких движений. Никаких самовольных отлучек. Стрелять только по моей команде.
Когда выходим на место, я объявляю порядок следования: первым иду я, затем Альберт и последней – Хаала.
Спуск прошёл легче, чем вчера. Не надеясь на приборы ночного видения, я захватил циркониевый прожектор. В его свете лёд покрылся сеткой радужных линий. Несколько часов такой иллюминации, и глаза запросят пощады. Даже фильтры упыря не помогут. Но именно это освещение использовал Альберт в моём сне.
Луч света выхватывал стеклянистые сколы камня и пятна, подозрительно похожие на лишайник. Я двинулся к входу в лабиринт. Ничего подозрительного.
– Готова? – крикнул я Хаале.
– Я уже сигналила. Два раза, – обиженно ответила она.
– Тогда спускайся.
Вскоре вся наша команда оказалась внизу. Мы осмотрели стены и, не найдя ничего, двинулись дальше. Каждые три шага закреплённая на плече Хаалы «ариадна» сплёвывала маячок. За нашими спинами тянулась дорожка из мигающих синим и зелёным огоньков. Мне эти маячки всегда напоминали крошки, которые девочка из сказки бросала на тропинку, чтобы не заблудиться. Но если в сказке крошки склевали птицы, то эти огоньки так просто не погасишь. Даже залп из кассетника переживут.
– Срединник, – вдруг позвала монахиня. – Тебе ничего не кажется странным?
Я посмотрел на стену, куда указывала Хаала. Ледовый узор складывался причудливо: белые наросты, чёрная дыра, словно выискивающая добычу. Череп? При некоторой доле воображения…
– Ты что, не видишь? Это же иней.
Альберт придвинулся поближе. Мысли о ночных кошмарах вылетели у меня из головы. Перед нами была загадка поинтересней.
Я провёл рукой по стене. Иней заклубился облаком.
– Здесь есть атмосфера… – севшим голосом проговорил Альберт. – Так и знал.
– Что ты знал?
– Что дело нечисто. Может, вернёмся?
Я только хмыкнул. Вскоре дорога вывела нас в огромный зал с озерцом смоляной воды. Сталагмиты застыли вокруг озера заколдованными фонтанами – словно злой волшебник остановил время. Иней покрывал потолок и стены.
Мы решили разделиться. Хаала осталась исследовать озеро. Альберт пошёл по периметру зала, а я взялся подыскивать место для жилого модуля.
Рюкзак со струной Мёбиуса шлёпнулся на лёд. Место как место. Вполне годится для модуля. Поживём здесь, на бережку, рыбку половим. Пока же модуль распаковывается, я осмотрюсь.
Едва я двинулся к ходу, ведущему в глубины пещер, как уши резанул крик:
– Андре-е-ей!
Кричала Хаала. Что-то серьёзное: никогда она не звала меня по имени. Я сжал пальцы. В ладонь прыгнул пистолет. И тут же тишину разорвал грохот выстрелов.
Стреляли у озера. Хаала!
Я бросился на помощь монахине. Выстрелы повторились снова и снова. Навстречу мне бежала знакомая ссутулившаяся фигурка. Я едва успел деактивировать оружие.
Хаала врезалась в меня. Экзоскелеты возмущённо заскрежетали.
– Андрей… там!.. там!..
Она всхлипывала, не в силах отдышаться. Микрофон искажал звуки; я прижимал к груди металлокерамическую куклу, что была Хаалой, но слышал её рыдания словно бы в отдалении.
– Что случилось? – испуганным зайцем выскочил Альберт.
Хаала обернулась, тыча пальцем в чёрную поверхность:
– Не трогайте меня! Уйдите, бога ради!
Залитое светом прожектора озеро напомнило мне Лонот. Подземная река, лодка. Прощальный поцелуй Иртанетты. Всё уже было когда-то. Вот сейчас из-за камней выйдет Маллет с арбалетом в руках…
Над ледяным выступом появился человеческий силуэт. Луч фонаря поймал его, высветив до малейшей детали. Залитое кровью лицо, грязный камзол алого бархата. Итер стоял, тяжело опёршись на шпагу. Тонкое лезвие угрожающе выгнулось.
