— Меня интересует, что из этого выйдет.
— А договор тебя не волнует?
— По-моему, все получается.
— Но для чего?
— Чтобы дать тебе шанс.
— Это же не все, правда?
— Остальное зависит от тебя.
— Мне нужно больше.
— Почему тебе этого мало?
— Потому, что я хочу все сразу.
— Ты готов заплатить?
— Сколько?
— Восемьдесят пять тысяч долларов. За вычетом налогов.
— Ты сошел с ума.
— Такова цена.
— Цена чего?
— Только содержания. И, по условиям договора, тебе придется хранить ключи от всех замков. Я и не знал, что ты теперь покупаешь искусство.
— Я не… я не могу… я должен… обсудить это с Мишель.
— Понимаю. Но сейчас хотя бы испытай судьбу. Это бесплатно.
— Что я должен сделать?
— Хочешь сказать, что не понимаешь?
— Не совсем.
— Даже после интервью Мишель с художником?
— Кажется, я его не читал.
— Но ты ее… Вряд ли я когда-нибудь пойму тебя, Джонатон. — Он все равно оторвал один лотерейный билет от рулона. — Вот как это происходит: художник предлагает каждому из неограниченного числа людей единственный шанс, причем все они будут вечно храниться в этом сейфе. Мишель это описывает как лотерею, которая может состояться в любой момент, но на самом деле не состоится никогда. Поэтому тот, кто станет хранителем лотереи — которая представляет собой коллективную собственность всех участников, — должен всегда носить при себе ключи от сейфа с шансами всех участников. Иначе может произойти незаконный розыгрыш, и, независимо от того, чей билет вытянут, все, включая победителя, теряют свои шансы — событие, последствия которого, я уверен, сможешь оценить даже ты.
И я заполнил билет. Саймон опустил корешок в маленькую прорезь на сейфе, потом отдал мне оторванный купон.
— Это нужно хранить вечно. Доказательство права собственности.
— Собственности.
— Твоя доля Судьбы. Что заставляет меня перейти к другой теме, а именно к судьбе моей жены Анастасии. — Он пригласил меня в свой кабинет. Освободившись от телефона, быстро повернулся, чтобы глянуть на свое отражение в плексигласе, защищающем рисунок Халцедони Боулза, а затем принял свою обычную позу — спокойная президентская уверенность в собственных возможностях плюс баронская беззаботность, — усевшись за столом красного дерева. — Я знаю, тебе очень нравится моя жена, Джонатон, и я ценю ту роль, которую ты играешь в ее жизни. Я признаю твою заслугу в ее возвращении, в буквальном и в переносном смысле. Ты обеспечил ей все необходимое, чтобы она приступила к новому роману. Ты хороший друг. Она давала тебе прочесть что-нибудь из того, что написала?
Я не соврал, сказав, что нет.
— Как ты, вероятно, знаешь, роман обо мне. Меня беспокоит, Джонатон, что могут всплыть некоторые нелицеприятные подробности моей жизни.
— Почему ты решил, что роман дурно с тобой обойдется?
— Я не говорю, что дурно. Моя жена меня любит. Но я допускаю, что она, возможно, не всегда правильно судит. Ей не хватает твоего такта. И я не уверен, что был в должной мере осторожен, если учесть, сколько я ей рассказывал.
— Но ее книга будет художественным вымыслом, Саймон.
— Если автор известен, люди читают книгу, как будто это реальные факты.
— Нет — если они умны.
— Такие еще хуже. Читают книгу как головоломку и собирают, как им вздумается.
— Тогда не важно, что попало…
— …и важно, что не попало. Я бизнесмен, Джонатон. Я даже не прикидываюсь художником. У меня есть только моя репутация; и я хочу ее защитить. Во благо Анастасии не распространять слухов, но, боюсь, она этого не понимает.
— Ты ей что-нибудь говорил?
— Она меня боготворит. Моя критика может повредить творческому процессу.
— Вот уж сомневаюсь.
— Но с тобой у нее рабочие отношения. Твоя помощь очень важна, ее невозможно переоценить. Я только прошу задать ей некоторые рамки… пристойности.
— О чем бы ты хотел, чтобы люди не узнали?
— Используй свою интуицию.
— Мою интуицию, Саймон? Я писатель, а не цензор.
— Слухи начинаются с упоминания непристойности или беспринципности.
— Сочинительство начинается с переработки непристойности и беспринципности.
— Я понимаю, это деликатное дело.
— Возможно, Анастасия — обуза для тебя.
— Я ценю, как ты обо мне заботишься, несмотря на вашу с ней дружбу, но ты должен помнить, что она моя жена.
— Что с последней частью аванса за ее новую книгу?
— Он уже потрачен. Но если ты сделаешь, как я говорю, то не пожалеешь о потраченном времени.
— То есть?
— Как редактор-консультант, ты, видимо, заслуживаешь небольшой доли авторских отчислений. Анастасии необязательно об этом знать.
— Мне бы не хотелось извлекать из нее выгоду.
— Тогда что я могу предложить?
— Мне нужно проводить с Анастасией больше времени.
— Уединиться где-нибудь?
— Хорошее начало.
— Я понимаю, как непроста, вероятно, эта работа — помогать ей в ее нынешнем состоянии писать новую книгу, особенно учитывая ожидания читателей. Но я боюсь, что могут подумать люди, если твое участие станет еще очевиднее.
— Очевиднее?
— Если люди будут видеть вас вместе.
— Хочешь сказать, они могут подумать, что…
— …вы сотрудничаете.
— А отсюда вновь непристойные слухи или беспринципные поступки.
— Ты понимаешь.
— По крайней мере, начинаю улавливать.
— Может, я смогу отправить тебя с Мишель в отпуск. Кики говорит, у нее есть возможность получить скидку на круиз в нетуристический сезон. Возьмешь с собой работу Анастасии. Твоя невеста погреется на солнышке. А когда вернетесь, скажешь моей жене, что делать. Тебя она послушает.
— У меня нет невесты, Саймон.
— Мишель за тебя не выйдет?
— Мишель — не единственная, чье согласие требуется.
— Она независима.
— Как и я.
— Ты ждешь другую женщину? Я просто не знаю, что может быть лучше для тебя. Мишель делает карьеру.
— А Анастасия — нет, — заметил я. — Почему ты не женился на Мишель?
— Наверное, мозгов не хватило.
