Что такое, собственно, плагиат? Притвориться автором, взять на себя ответственность за чужой текст, потом расхлебывать читательскую любовь и ненависть за то, в чем не виновен. Если ты умен, быть может, смелости для такого потребуется не меньше, чем для того, чтобы опубликовать собственные потуги сообщить миру нечто новое. Может, и больше. Но единожды надев чужую маску и подарив ей свое имя, ты вступаешь в сумеречный мир, где безнадежно перепутаны понятия, где сомнителен ответ на вопрос «кто я?», а вопроса «кто это сочинил?» не существует вовсе.
Рукопись первого романа Эрнеста Хемингуэя — романа, безвозвратно исчезнувшего на Лионском вокзале вместе с чемоданом жены писателя, необъяснимо попадает в руки юной студентки, которая больше всего на свете любит читать книги. Анастасия Лоуренс не писатель, но вынуждена надеть эту маску — сначала ради двух-трех близких, потом ради миллионов незнакомцев, — и ее жизнь, и жизнь целой страны превращается в кошмар. Двадцатилетняя девчонка становится «вторым Хемингуэем», любимицей публики, образцом для подражания. Ее роман провоцирует уличные беспорядки и заново учит людей читать. Она не просила славы — она всего лишь мечтала о безопасности. Она живет со своим преступлением, расследуя его сама и сама себя карая. Толпа превратила ее в писателя — и ожидания толпы невозможно обмануть. Читатели ждут второго романа. Тихая жизнь книжного червя безвозвратно превратилась в смертельный арт-проект.
Джонатон Китс — специалист по арт-проектам; даром, что ли, он художник-концептуалист. Продать нейроны собственного мозга, заставить власти города Беркли включить в муниципальное законодательство Аристотелево тождество «А=А», исследовать положение Господа Бога в таксономической системе — у Китса масса свежих идей усовершенствования несовершенного мира. Героиня его первого романа «Патология лжи» сама превратила себя в произведение искусства; героиню второго в произведение искусства превратила публика.
Цель любого писателя — превратить читателя из наблюдателя творчества в участника. И что может быть приятнее, чем водить читателя за нос. Присоединяйтесь. Быть может, вас не обманут.
Максим Немцов, координатор серии
Об авторе
Джонатон Китс (р. 1971) — писатель, эссеист, критик и художник-концептуалист. Автор двух романов — «Патология лжи» (в 2004 году опубликован на русском в издательстве «Эксмо») и «Химеры Хемингуэя». Арт-критик в журнале «Сан-Франциско», колумнист в журнале «Уайрд» и «Артуик», пишет о литературе и культурных событиях для «Вашингтон Пост», «Проспект Мэгэзин» и Salon.com. Читает лекции в Университете Калифорнии в Сан-Франциско, Университете штата в Сан-Франциско и Институте искусств Сан-Франциско. Возглавляет комитет по критике и художественной литературе Национальной премии кружка литературных критиков.
Создает концептуальные работы для музея «Магнес» и Комиссии по искусствам Сан-Франциско, а также галерей «Рефьюсалон» и «Модернизм». Среди его проектов:
Распродажа собственных мыслей, которые художник производил на протяжении 24 часов без остановки, засекая время, потраченное на каждую мысль (2003).
Регистрация копирайта на 6 миллиардов нейронов своего головного мозга (в категории «Скульптура») с целью затем продать на них контракты на срок собственной жизни плюс 70 лет после смерти — период, на протяжении которого действует копирайт (2003).
Лоббирование включения Аристотелева закона тождества, краеугольного камня формальной логики, в муниципальное законодательство Беркли, штат Калифорния (2003).
Создание Международной ассоциации божественной таксономии, в рамках которой Китс, а также биохимики, биофизики, экологи, генетики и зоологи из уважаемых научных институтов США исследовали ДНК Бога (2004).
Кампания за усовершенствование метрической системы мер: по примеру Галилео Галилея взяв за основу частоту пульса, Китс выводил персональные системы мер для каждого участника проекта (2005).
В настоящее время Китс работает над сборником сказок под названием «Книга неведомого».
Сайт Джонатона Китса — http://www. modemisrninc.com/artists/Jonathon_KEATS/
Джонатон Китс
Химеры Хемингуэя
Сыны человеческие — только суета; сыны мужей — ложь; если положить их на весы, все они вместе легче пустоты.
Псалтирь 61:10
Я знал, что должен написать роман… Когда я писал свой роман, тот, который украли с чемоданом на Лионском вокзале, я еще не утратил лирической легкости юности, такой же непрочной и обманчивой, как сама юность. Я понимаю, что, быть может, и хорошо, что этот роман пропал, но понимал и другое; я должен написать новый.
Эрнест Хемингуэй. «Праздник, который всегда с тобой»[1]
Начни заново и сосредоточься.
Гертруда Стайн[2]
ГАЛАТЕЯ
i
Итак, вот она — Американская Мечта, наша единственная подлинная трагедия. Или назовите ее Анастасией. И поверьте.
Вот она спит. Пока не будите ее. Ночь выдалась не из легких, о чем нетрудно догадаться, глядя на нашу героиню, полностью обнаженную, если не считать одного носка. Другой запутался в одеялах у нее в ногах. Калифорния, тепло. Утро. Она вздыхает. Маленькая рука — ее рука — тянется к свету, будто надеясь обнаружить тяжесть другого тела, крупнее. Держаться не за что. Она запускает пальцы в волосы, длинные и спутанные, особенно темные, точно древняя бронза, в сравнении с бледностью щек, и шеи, и груди.
Есть. Два карих глаза открыты. Она проснулась.
ii
У Анастасии на ушах родинки: бабушка говорила, что это божьи отметины, его напоминание о том, что на роду написано. В бога бабушка не слишком-то верила, по крайней мере в его разрушительную ипостась, но в этом единственном вопросе Анастасия все же предпочитала ей доверять, и, подозреваю, эта выдуманная личная легенда не хуже прочего объясняет, как она очутилась в Пало-Альто в Университете Лиланда,[3]на другом конце страны, вдали от родных и всего, что с ними связано, и даже как она проснулась этим осенним утром — дабы сделать шаг к будущему, которое никто еще не мог представить, но о котором, однако, год спустя «заранее знали» все центральные газеты, — проснулась, опоздав в библиотеку, где трудилась по полдня.
