Эмиэль не возражал: он показал Сильяну множество универсальных заклинаний и занимался с ним рукопашным боем, когда было время. А потом, когда мальчик стал ему доверять как новому отцу, именно Эмиэль был тем, кто от души треснул его по дурной башке и заставил другими глазами взглянуть на Ариена. Услышав, что его отец не раз спасал жизнь даже самому Эмиэлю, Сильян задумался, однако верить не спешил. В Таэмране было столько противоречивых мнений о единственном в городе маге света, что Сильян уже не мог ориентироваться ни на одно из них. Он умудрился раздобыть карточку Ариена в Управлении отрядами, нашёл отчёты со времён его обучения, поговорил в Доме Ар'тремон с Учителями мечника, и в конце концов, даже смог поймать на Главной площади Мать Ар'тремон, чтобы задать свои бесконечные вопросы ещё и ей. Госпожа Айюна тогда глянула на шестнадцатилетнего парня сверху вниз и в свойственной ей манере бросила, что не станет разговаривать с мелочью, которая не способна понять даже то, что выбор Богов имеет большее значение, чем мнение даже всех тёмных эльфов вместе взятых, и ушла. Сильян же остался стоять, кусая губы и думая о том, что ему теперь делать. Ему было ужасно стыдно, потому что женщина была права и одной фразой выставила его таким дураком, каких ещё нужно было хорошенько поискать по всему подземелью. В тот день парень несколько часов простоял у дверей храма, смотря на пылающее внутри предвечное пламя и на такую же золотую звезду Хаоса на потолке, как и у его отца на груди. Он с горечью задавался вопросом, почему ему раньше никто не додумался сказать, что Ариен был единственным мужчиной в городе, а может и во всём мире, кого коснулся Бог. Возможно тогда, Сильян бы не вёл себя с ним так, будто не желал признавать с ним какую бы то ни было связь. Хотя, почему «будто»? Именно так всё и было. И как теперь просить прощения, парень не знал.
К счастью, Ариен никогда не держал ни на кого зла, и сын, естественно, не мог быть исключением. Стоило Сильяну начать бормотать свои глупые, невнятные оправдания, как мечник тут же сгрёб его в охапку, облегчённо выдыхая. Ариен уже был готов к тому, что сын будет избегать его всю жизнь, и то, что тот сам внезапно пришёл к нему извиняться, уже само по себе было для него сродни благословению. Именно тогда, кстати, Ная и высказала, наконец, всё, что думала по поводу этого четырёхлетнего игнорирования со стороны Сильяна. Как бы Ариен ни пытался её остановить, она не успокоилась, пока сын не поклялся ей всеми Богами и Хаосом думать своей головой, прежде чем принимать хоть какие-то решения в жизни. Мечник боялся, что она этим выговором испортит отношения с их своенравным сыном теперь себе, но оказалось, что здесь он очень сильно ошибся. Сильян посчитал, что Ная была права, и вообще наорать на него стоило ещё пару лет назад. В этот момент Ариен осознал, что хоть лицо парень и унаследовал от него, но характером пошёл в мать: он понимал только язык силы и слушал только тех, кто его не щадил, безжалостно называя вещи своими именами.
Чем старше становился Сильян, тем сильнее он напоминал Наю: он добивался своего, чего бы ему это ни стоило; сутками торчал в тренировочных залах, когда у него что-то не получалось; отправлял в дебри измерений всех, кто что-то говорил ему под руку; и зеркально повторял предпочтения своей матери: общался в основном с девушками. С парнями он только вынужденно оттачивал некоторые боевые навыки, потому, что девушки просто физически были слабее, а ему нужны были противники сильнее него. Но, в целом, из всех мужчин города, Сильян признавал только отряд Наи и, по возможности, тренировался с ними, а не со сверстниками. Последние года три его любимым соперником был Иран, потому что тот его совершенно не жалел и бил так, будто действительно собирался убить, если парень ошибётся.
Тем не менее, любовь к девушкам давала Сильяну свои преимущества: женские компании открывали перед ним почти любые двери — у него был доступ к любой информации в любом Доме, к тому же девушки регулярно протаскивали его на всевозможные закрытые застолья. Конечно, парню на такие мероприятия приходилось одеваться слугой, но, благодаря Кьяру, он знал, как этим пользоваться: к восемнадцати скромные наряды сменились откровенными, а простое подглядывание за женщинами с высоким статусом, сменилось их постелями. Сильян знал обо всём, что происходило в Таэмране и всегда оказывался в нужном месте в нужное время, чтобы ухватить своё. К девятнадцати он уже зарабатывал больше предводительниц десятилетних отрядов, а иногда и почти столько же, сколько члены профессиональных. Женщины любили брать его с собой на различные обеды в качестве сопровождающего, так что Сильян довольно быстро обзавёлся дорогим, сделанным на заказ, абсолютно белым доспехом, чтобы иметь надлежащий внешний вид. Асин тогда хохотал, как ненормальный, тыкая Кьяра тем, что, оказывается, чтобы женщины платили, можно было не прозрачные рубашки носить и раздеваться, а, наоборот, влезать в закрытые доспехи и торговать просто своим присутствием.
— С большинством из этих женщин я спал, — возразил на это Сильян.
Танцора он любил, как второго отца, и издеваться над ним с детства не позволял никому. Даже мужчинам из отряда Наи всегда стремился рты заткнуть.
— Я так понимаю, что платят тебе всё-таки не за это, — подмигнул парню Асин.
— Если бы не Кьяр, научивший меня пользоваться своим телом и говорить то, что нужно, а не всё подряд, я бы в жизни не оказался там, где сейчас! Поэтому прекращай давиться смехом! Мне девятнадцать, а я уже тебя переплюнул, благодаря ему. Спорю, ты до сих пор ни в одной постели Мастера не бывал! — Сильян рычал, ни сколько не заботясь о том, что мог обидеть вспыльчивого мага. Он знал, что тот ему даже при всём желании ничего не сделает. Хотя, даже если бы и не знал, всё равно бы не отступил, не доказав своё.
Асину же возразить было нечего. Парень страшно разозлил его своим тоном, но он был прав, и под заинтересованным взглядом Наи, в котором так и читалось: «Ну, давай, есть что ответить, или тебя уел мой мелкий засранец?», маг огрызаться не стал.
Сильян же выстилал себе дорогу в успешное будущее. Его белый доспех очень быстро запомнился всему городу, и теперь у парня уже даже не было выбора: женщины хотели видеть его
