услугу, решив за него, что это слишком много для него.
От того, как просто и очевидно она это сказала, у меня заколотилось сердце, и я поняла, что должна жестко пресечь этот проблеск надежды.
— Это не имеет значения, — снова твердо говорю я. — Потому что даже если это правда, он вдовец. И он ясно дал понять, что не хочет вступать в другие отношения. Так что это все.
— Хм… — Клара зачерпывает еще одну ложку супа и тянется к бокалу с вином. — Ну, даже если это правда, Бел, это не значит, что на свете не может быть другого мужчины, который посчитает, что ты стоишь того, чтобы побороться. Так что я бы не стала списывать тебя со счетов как человека, которого никогда не поцелуют. — Она улыбается мне. — Я думаю, что теперь у тебя впереди гораздо лучшее будущее, чем когда-либо прежде.
Я придерживаюсь этого утверждения, пока мы заканчиваем обед, и я прощаюсь с Кларой, возвращаюсь к машине, чтобы забрать свой рецепт и поехать обратно в дом. Я возвращаюсь позже, чем ожидала, и очень устала. Я знаю, что Габриэль скоро вернется домой, и какая-то часть меня хочет его увидеть, но я не могу остановить себя от того, чтобы упасть на кровать, как только я войду в свою комнату, и почти сразу же заснуть.
Когда я просыпаюсь, на улице уже темно. Я чувствую себя липкой и странной из-за того, что спала в своей одежде на кровати, и я раздеваюсь, закидывая волосы вверх, прежде чем отправиться в душ, чтобы ополоснуться. Я помню о предложении Габриэля потренироваться после ужина, и, судя по времени, это будет уже после ужина. Поэтому я надеваю леггинсы и футболку с длинными рукавами, собираю волосы в хвост и спускаюсь вниз.
Агнес и дети убирают на кухне, а Габриэля я нахожу в столовой, складывающим тарелки. Я прочищаю горло, чтобы не напугать его, и он быстро поворачивается, чтобы увидеть меня в дверном проеме. Невозможно пропустить ту короткую секунду, когда его лицо озаряется, увидев меня, а затем снова разглаживается. И я вспоминаю слова Клары.
Нет, говорю я себе, заглушая эту маленькую надежду еще до того, как она начнет выходить из-под контроля. Он — друг. Ничего больше. Он рад меня видеть, но это не значит ничего большего.
— Мне жаль, что я пропустила ужин. Я очень устала и в итоге незапланированно вздремнула.
— Не беспокойся. — Габриэль улыбается. — Ты слишком устала для тренировки?
Я качаю головой.
— Сейчас я очень бодра. И уже одета для этого, если ты не заметил.
Вышло больше похоже на флирт, чем я хотела, слова явно больше, чем то, что должен говорить сотрудник своему боссу. Я вижу, как Габриэль колеблется, словно тщательно подбирая слова, чтобы не повторить ошибку. И все же тот факт, что ему вообще приходится их выбирать, уже сам по себе о чем-то говорит.
— Да, — говорит он наконец. — Пойдем. Мы повторим то, что делали вчера.
Я замечаю, что он старается не прикасаться ко мне, когда мы спускаемся в подвал и начинаем. Осторожничает, чтобы не подойти слишком близко, даже так, как он делал это вчера утром. Я не могу не задаться вопросом, не пришел ли он к тому же выводу, что и я вчера вечером, — что теперь, когда мне больше не придется спать в его постели, нам лучше оставить между собой некоторое пространство. Чтобы восстановить профессиональные, рабочие отношения, какими они должны быть.
Габриэль держится на достаточном расстоянии от меня, пока я разминаюсь, а он снова демонстрирует мне движения на боксерском мешке, наблюдая за моими попытками. На этот раз у меня получается немного ровнее, и я стараюсь не обращать внимания на теплое чувство в животе, когда он хвалит меня.
— Это было хорошо, — говорит он, когда я уже вспотела и устала, мои мышцы болят от беготни по тренировкам и, вероятно, мне нужен еще один душ. — Мы будем заниматься этим еще некоторое время. — Габриэль колеблется и смотрит на меня. — Если я действительно хочу научить тебя самообороне, то в конце концов мне придется прикоснуться к тебе, Белла. Тебе нужно будет выучить блоки и тому подобное. Кое-что из этого можно сделать с помощью щитков, я буду держать их, а ты будешь наносить удары, пинать и все такое. Но неизбежно, что в какой-то момент мы соприкоснемся. Не то чтобы бороться на матах или что-то в этом роде, — быстро добавляет он, и на горле у него поднимается румянец. — Но какой-то контакт неизбежен.
Мой пульс учащается. Я знаю, что сказала бы доктор Ланган. Прогресс. И я знаю, что сказала бы Клара. Это было бы совсем другое мнение о том, что здесь происходит.
— Мы перейдем этот мост, когда дойдем до него, — справляюсь я. — Пока что учения, а потом…
Габриэль кивает, и я вижу, что он доволен тем, что я не закрыла тему полностью. Но почему? Я говорю себе, что это потому, что он хочет, чтобы я была в безопасности, и больше ничего. Не потому, что ему нужен повод прикоснуться ко мне. Не потому, что он хочет быть ближе. Потому что он хороший босс. Хороший друг. Он заботится о моем благополучии.
Я возвращаюсь в свою комнату, снова иду в душ и переодеваюсь в пижамные штаны и рубашку с длинным рукавом, как обычно. Новый флакон с рецептом лежит в моем приставном столике, наполненный месячной порцией таблеток, готовых к тому, что я смогу полноценно выспаться в своей постели. Я открываю ящик и смотрю на них, тяжело сглатывая.
Я не настолько устала, чтобы самостоятельно заснуть после сна, но таблетки легко справятся с этой проблемой. Проблема в том…
Хочу ли я их принимать?
Конечно, хочу, сурово говорю я себе. Они означают крепкий сон, отсутствие кошмаров, отсутствие беспокойства в доме. Завтра мне нужно вернуться к привычному распорядку дня, к работе, и они позаботятся о том, чтобы в этом деле не было никаких заминок. Габриэль был терпелив со мной, но я не должна испытывать его терпение. Я должна сделать все необходимое, чтобы не обременять своими проблемами ни его, ни кого-либо еще.
Как только я подумала об этом, в моей голове раздался голос Клары. А что, если он хочет, чтобы его «обременяли»? Что, если он хочет помочь тебе?
Что, если он может?
Сон и тренировка выбили из меня все силы, и я долго лежу в постели, глядя в потолок. Наконец я откидываю одеяло и сажусь, не
