и есть его секрет. Для него это — бремя, большая ответственность, а не голодная власть. Корона ему не жмет, а придает сил. Что касается нас… легенда о нашей смерти весьма правдоподобна, нас не ищут, Тея. А даже если это так, то моя охрана отследит любое покушение на нашу приватную жизнь.
— Я за детей переживаю, Леон. Хочу, чтобы их детство было по-настоящему счастливым. Таким, какого никогда не было у меня, — ком в горле мешает дышать, приходится проморгать слезы.
— Так и есть, Тея. Но мы не можем прятаться вечно. Я знаю, как ты любишь смотреть мир. Я хочу подарить его тебе и нашим детям. Три года тишины были необходимы, поскольку они у нас были совсем маленькими. Сейчас, все изменилось. Я и сам чувствую, что засиделся. Не могу писать картины, пока не увижу свою жену в лучших купальниках из ее коллекции на белоснежном пляже, — понижая голос до интимного тона, рычит в мои раскрытые губы Леон.
— Так соскучилась по такому твоему тону, — одобряю я, медленно поглаживая его бедро. — Надеюсь, две няни от Эльзы и Драгона справятся со всеми нашими детьми. Потому что я планирую затрахать тебя так, будто я ни разу не мамочка двух ангелочков, — игриво шучу я, поднимая ладонь выше — к его члену, который намереваюсь погладить через брюки, расстегнуть молнию и добраться до боксеров.
Хорошо, что мы сейчас в приватной кабинке джета. Дети спят в специальных кроватях для полета в другой кабинке. И несмотря на то, что в их пространстве стоит «белый шум», кричать мне не стоит. А так хочется, оседлать своего мужа, объездить, покричать и постонать ему в ухо. Так, чтобы стюардессы и пилоты слышали. Так, чтобы эти длинноногие сучки наконец, перестали смотреть на Леона, как на кусок вкуснейшего швейцарского шоколада. Судя по его плутоватому взгляду — он тоже очень этого хочет.
Облизываю губы, вспоминая, что забыла надеть трусики под длинное платье. Ага, «забыла». Но мне простительно — сегодня первый день моего медового месяца.
— Как тогда? — низким тембром отзывается Лео.
— Я не повторяюсь в своих акробатических номерах, Голденштерн, — перекидывая ногу через Леона, я забираюсь на его бедра сверху. Опустив ладони на плечи мужа, гипнотизирую его взглядом, позволяя ему освободить стоящий колом на меня член из брюк.
— Снова хочешь довести меня до сердечного приступа? — играя бровями, интересуется Леон.
— А что, если да? Ты против? — запуская руку между нашими телами, нахожу горячую плоть и с силой сжимаю, издав стон. Мурашки бегут по коже, из-за того, что мы делаем это в самолете, ощущения накрывают невероятные. Все, как в первые месяцы, когда мы не могли насытиться друг другом. Ощущения ярче, они вспыхивают во мне наркотическим фейерверком и долбаными бабочками, танцующими внизу живота.
Хочу его. Без ума. Без памяти.
— Хочешь, детей без отца оставить? — дразнящим тоном играет со мной Леон, и не менее дразнящим движением члена по моим складкам заставляет меня задыхаться от желания ощутить его твердость внутри.
— Просто тебя хочу. И твой член внутри, — потираясь щекой о его щеку, извиваюсь волной до тех самых пор, пока он не хватает меня за бедра и не опускает на свой поршень. Проклятье, да.
— Какая грязная мне досталась девочка, — прикрывая глаза от наслаждения, хвалит Леон. — И смертельно узкая, черт.
— Мне уже нравится наш медовый месяц, — выдыхаю я, замирая. Едва касаюсь его губ, не спешу двигаться.
— Жалею, что не позволил нам этого раньше…
— Главное, не жалей меня, — начиная объезжать его круговыми и плавными движениями, я ощущаю, как стремительно скручивает низ живота огненным жгутом. — Я тебя не пожалею, сладкий.
— Звучит, как угроза, но вызов принят, — покусывает мою шею, пока я скольжу на его каменной плоти.
— Это только начало. Мало тебе не покажется в нашем первом путешествии с детьми.
— Главное, чтобы я сейчас не заделал нам еще одного ребенка, — усмехаясь, рычит Леон, и взглядом заставляя меня слезть с его бедер и развернуться к нему задницей, до упора вбивается сзади, пока я прижимаюсь грудью к раскладному столику.
Громко вскрикиваю от такого напора и удара его тела по своим бедрам. Черт, я сейчас всех разбужу, и нанесу детям травму.
— Молчи, детка, — он затыкает мне рот тканевой салфеткой, словно кляпом, и начинает вбиваться жестче, наклоняясь над ухом: — Хочу растянуть удовольствие и хорошенько трахнуть тебя, прежде чем мы приземлимся.
В следующую секунду раздается специфический звук и загорается табло «пристегните ремни», а самолет начинает снижение, и я это, черт возьми, прекрасно чувствую.
— Кажется, растянуть не получится, — хихикаю я, и вновь возвращаюсь к сладким ощущениям в своем теле.
* * *
Мальдивы оказались такими, какими я их себе и представляла.
Настоящий рай, где время теряет свой привычный ход. Еще с самолета увидела, как воды Индийского океана нежно обнимают белые пляжи, а оказавшись здесь — наконец-то вдохнула легкий бриз, приносящий с собой аромат соленой воды и тропических цветов.
На следующее утро, когда мы вышли на завтрак, расположенный в мини-ресторане для двух наших вилл, впервые увидела всю эту красоту при свете дня. Драгон и Эльза с детьми расположились в соседней вилле.
Красота здесь царит невероятная. Листья пальм создают мерцающие тени на песке, словно сотканные из тысяч мелких жемчужин. Плотная зелень джунглей скрывает экзотических птиц, чей мелодичный щебет наполняет воздух гармонией и умиротворением.
— Вы не выглядите, как люди, прилетевшие аж из Новой Зеландии. Нам из Дубая пришлось лететь всего четыре часа, и мы выглядим хуже, — замечает за завтраком Драгон, когда после всех теплых объятий и приветствий, мы приступаем к долгожданной трапезе. Ох уж эти блинчики с нутеллой — я буду есть вас весь отпуск и забуду о лишних сантиметрах на талии. К тому же, лишние сантиметры на ягодицах Леона очень радуют, и он будет очень зол, если я начну от них избавляться.
— Все потому что вы поделились своими нянями, — бросаю взор в сторону нашей виллы, где за детьми сейчас приглядывает опытная и проверенная няня других Голденштерн.
— Они просто чудо. Оторвали от сердца, — мягко улыбаясь, замечает Эльза. — Если бы я не пообещала вам помощь с нянями, мы бы вас сюда не вытянули. А тебе, нужно научиться доверять людям, Тея.
— С этим, пока трудно.
Я все еще чувствую себя виноватой в смерти мамы. Если бы я тогда… придумала что-то другое, не отправила бы Артуру образец меадона, возможно, все сложилось бы иначе. Если бы собрала пазл в своей голове раньше. Если бы, мама продержалась еще немного… помощь бы подоспела, и у нас
