потом спустилась по ступеням на прохладный песок, который, впитав в себя ночную росу, пах теперь речкой. Или озером. Но, на карусель не пошла — вечером накатались. Мы с Любоней — с развевающимися волосами и открытыми ртами. Мужчины — за рычагами у столба и тоже, с открытыми. Но, уже по другой причине. А двинула дальше, к качелям. И уже почти до них дошла…
— Не спится, любимая?
— Ой… Извините, а это не вы здесь только что порхали над лесом? — подойдя ближе, изогнулась я к висящему вниз головой на перекладине Стаху.
— Угу, — ухватившись руками, перебросил он тело и приземлился в аккурат передо мной. — Пролетом из предтечного мира в Бередню. Разрешите представиться, граф Дракула. Или Кракула. А вы, юная дева, по всей видимости, мой поздний ужин. Или ранний завтрак. Так что, не трепыхайтесь, ибо я очень-очень голоден, — и тут же сгреб меня в охапку.
— А я и не трепыхаюсь.
— Евсения?
— Да?
— Ты почему дрожишь? Замерзла?
— Нет, — подняла я кверху глаза.
— Значит, боишься меня, — прозвучало, как самонадеянный вердикт.
— Очень боюсь. Очень смешно.
— А вот мне, не очень, — вздохнул, вдруг, мужчина. — Расскажи мне, чего ты на самом деле боишься. Ведь мы с тобой никогда не говорили по душам. Либо — по делу и при свидетелях. Либо, я перед тобой за что-нибудь оправдываюсь.
— И тоже, по делу, — хмыкнула я. — Как это, «по душам», Стах? Как, например, с Любоней?
— Ну-у, — задумчиво протянул мужчина. — Да. Так чего ты боишься?
— Я не знаю, — дернув плечами, сама себе, неожиданно, призналась я. — Все очень быстро меняется вокруг. Картинки лишь мелькают. И едва успеваешь привыкнуть к одной, бах, а перед тобой уже совершенно другая.
— Ну да. Это ведь не родной заповедный лес, где самому молодому дереву лет сто.
— Ну, это ты очень сильно преувеличил. Хотя, да. Там все было не так. И я никогда, живя у озера, не думала о собственном будущем. А сейчас, как ни стараюсь, не могу себе его представить. Оно, то одно, то — другое. Все время разное.
— Скажи мне, а в этом твоем, «все время разном» будущем, я есть?
— Да, ты там есть.
— Так это же самое главное, любимая, — тряхнул меня мужчина в своих руках. Пусть наш мир вокруг меняется, но, две самые важные в нем величины — я и ты, всегда неизменны. И тогда — уже не страшно. Пока мы вот так вот вместе с тобой.
— А мы сами не изменимся?
— Конечно, изменимся, — утвердительно кивнул Стах. — Я со временем облысею, как Русан. А ты…
— Стану, как твой «демон в чепчике»? — ехидно расплылась я.
— Ну, это еще не самый худший вариант. В ее-то сто пять лет.
— Да, благотворная сила Адьяны, — кивнула я, а Стах, вдруг, встрепенулся:
— А, знаешь что, пошли. Как раз время, только я… — метнулся он в траву и, вернувшись уже с курткой, набросил мне ее на плечи. — Пошли, я тебе покажу одно место здесь, — и, ухватив меня за руку, потянул в обход дома…
Идти пришлось долго. И сначала мы обогнули притихший на ночь фонтан, отозвались шагами в цветочном коридоре, а потом, когда вдалеке стал слышен шум падающей воды, я, не выдержала интриги — дернула мужчину за руку:
— Стах, намекни хоть чуть-чуть. Но, сразу хочу тебя предупредить, что, если ты в ту самую схронную беседку, то она сейчас занята.
— Я уже понял, — засмеялся он в ответ. — Но, нам не туда, а в лес. Сначала — в лес. И больше меня не спрашивай.
— А-а…
— Нет.
— Ах, я бедная юная дева. А ведь даже не видела мира… Да что там, мира?
— Не-ет, — гулко разнеслось уже под тенью первых деревьев.
Шум водопада мы обошли слева и стали продвигаться все дальше в лес, прыгая вдоль каменных глыб, и уже почти допрыгали до реки, точнее, очень большого ручья, сам водопад образующего, как Стах внезапно остановился:
— Все, теперь погоди немного. Я здесь очень давно не был, — и пригнулся к самым камням. — Угу, — раздался сначала металлический скрежет, а потом звук откинувшейся крышки.
— Ух, ты! А я бы ее даже не заметила, — прищурилась я в черную овальную дыру прямо в скале. Да ее и дырой назвать было сложно. Скорее уж, полноценный вход.
— А то, — хмыкнул мужчина, запустив туда руку целиком, и через несколько мгновений уже вытянул ее вместе с болтающимся фонарем. — У кентавров со слухом плохо. Поэтому они и очень громко… общаются. Зато со зрением — все в полном порядке. Особенно, когда знаешь, что искать, — извлек он из кармана куртки спички и поджег фитиль. Потом глянул на светлеющее на востоке небо. — Давай мне руку и пошли… Евсения, не трусь. Это ведь не Рудные горы.
— Ага. Юным девам при любом удобном случае положено, — глубоко вздохнув, шагнула я вслед за мужчиной в подсвеченную фонарем темноту.
Сначала были ступени. Не крутые и не очень узкие. Да и не так далеко. А потом мы попали в… водопад, только изнутри. То есть он теперь получался «занавесью из струй» на огромном «окне» в круглой каменной комнате. А после Стах поднял свой фонарь повыше:
— Сейчас надо немного подождать, но, главное ты можешь видеть уже сейчас, — и я увидела. В самом центре ее, на квадратном постаменте высилась скульптура… — «Кентавр и нимфа». Есть очень древняя легенда об их любви. Именно ее герои здесь и увековечены.
— Кентавр и нимфа, — с придыханием повторила я и пошла по кругу. Кентавр стоял, широко расставив задние ноги. А перед ним, в объятьях — она, нимфа. Спиной прижатая к крепкому мужскому торсу и с закинутыми на плечи любимого руками. А девичья шея выгнута в страстном поцелуе. И вся эта… скульптура излучала такую огромную силу, что у меня самой вспыхнули щеки, а через несколько мгновений и со зрением что-то случилось. Потому что все вокруг окрасилось в нежно розовый цвет.
— Ты это видишь? — отставив к лестнице фонарь, засмеялся Стах. Я развернулась к нему и тут только поняла, что дело вовсе не во мне — рассветное солнце, вынырнувшее из-за леса в аккурат напротив, окунуло нас всех в свои первые цвета. И струи падающей воды. И каменные неровные стены и кентавра с его возлюбленной. Все сейчас было раскрашено самым могущественным волшебником. — Этот грот мама подарила отцу за год до моего рождения. Она хотела сказать, что в мире вечны лишь солнце и еще наша любовь. И больше ничего. Не будет их, исчезнет и сам мир. Ты
