мы — на выход.
Встреча хозяина с местным садовником прошла бурно, в основном, со стороны второго, который хлопал себя по бокам руками, иногда вздымая их к небесам. После представили нас. А когда очередь дошла до Тишка, Тагир высказался очень откровенно:
— Шайтан?
— Водяной дух, — сразу внес коррективу Стахос, а потом (ему конечно, виднее) решил увесомить. — Очень воспитанный и гадит только в рамках диверсионных операций. Это я сейчас образно выражаюсь, — а вот я бы тут засомневалась.
Однако, садовника такая хозяйская рекомендация, вроде как успокоила. И он даже попытался Тишка потрепать по длинным ушам:
— Ну что ж, схожих гостей у нас еще не было. Я ему из собачьей будки дерюжку протрясу. И под крыльцо брошу.
— Весьма признателен за оказанную… честь. Но, я привык к простым условиям жизни, — поразил Тагира в самое сердце, только сегодня сползший с дворцовой перины «аскет»:
— Так он еще и…
— Угу… Разговаривает, — громко хмыкнув, словил меня за руку Стах, после чего первым подорвался в сторону дома. — Тагир, я тебе потом… семена…
А дальше я едва по сторонам успевала вертеться, быстро преодолев мощеную площадку с крестообразным фонтаном по центру, где на мелких волнах покачивались водяные лилии. Розовые и белые. Клумб же в обозримом пространстве было столько, что в глазах рябило. И я лишь хлопала ими и ойкала, уворачиваясь от неспешно гудящих пчел. Им в этих «цветочных кущах» торопиться уж точно незачем. А когда мы дошагали до дома…
— Ну, вот и самое сердце Адьяны, — тормознул напротив закругленного крыльца Стах. — Годится для жизни?
И еще бы не годится? Особенно, после каменных просторов дворца. Ведь, дом этот был полностью деревянным. С примыкающими по бокам флигелями, которые как и само здание, кутались в зеленый ковер из плюща. В окнах, хоть и небольших, но распахнутых сейчас настежь, покачивались прозрачные занавеси, и такая благостная тишина стояла вокруг…
— Рай.
— Что?.. — склонился мужчина. — А-а, значит, годится. А раз так, то все заходим, — потянул он меня дальше, на крыльцо. Потом, через широкую дверь, прямиком вовнутрь. И остановился лишь у входа в уютный зал с длинным обеденным столом посредине и камином в углу… с приступочкой. — Серафима! — огласил Стах уходящие в обе стороны коридоры. — Ты где, мой демон в чепчике! Выходи встреча…
— Явился, благородный отпрыск, — человеческая женщина, сухонькая и сутулая, действительно, обряженная в кружевной чепец вдруг, шмыгнула носом и сменила «демонический» взгляд на умиленный. — Дай хоть я тебя поближе рассмотрю. Руки, ноги на месте?
— А где ж твои очки? Тебе ведь племянник их по дюжине возит? — выпустив мою руку, с ходу подхватил старушку мужчина. Та лишь пискнула в ответ, возмущенно от него отбиваясь:
— Ох, вижу, все конечности сберег. А, ну-ка, отпускай меня. Буду с гостями знакомиться, — уже с половых досок прищурилась она в нашу сторону и дернула Стаха за рукав. — Которая из них — твоя невеста? Надеюсь, не та, что без волос?
Стах захохотал в полный голос, а «лысая невеста» густо покраснела сквозь щетину:
— Здравствуйте, меня Русан зовут. И я тут сам жених при своей невесте.
— А-а, это, которая…
— Любоня, — решила подружка судьбу не искушать. — Русан про меня сказал.
— Понятно. Ну, тогда остается лишь одна — с кобельком стриженным. Иди ко мне, девочка. Все ж, впервые этот бродяжник о жизни всерьез задумался… О-о, красивая. И скромная. Ишь, как румянцем залилась. Я и без Храновых окуляров вижу.
— Самая лучшая, — обнял нас обеих Стах. — Ее Евсения зовут… Ну, а что, в этом доме кормить нас собираются? Или обратно к столице разворачивать?
— Я тебе развернусь! С утра вас дожидаемся — вся кухня кастрюлями заставлена! — дернула плечиком демоническая нянька, а ее бывший подопечный счастливо выдохнул мне прямо в ухо:
— Вот я и вернулся…
«Вот он и вернулся… А я — приехала. В волшебный мир за высоким забором и множеством разных дорожек. По которым броди — не перебродишь… И даже такими укромными местами, что…», — хмыкнув в темноту, откинулась я на спину, вспоминая, какими взглядами обменялись Любоня с Русаном, когда Стах им махнул рукой: «А вон там, за мостиком через пруд, видите, где ивы плакальщицы, есть одна схронная беседка. Очень уютная. Да и место здесь тихое. Самое тихое во всей Адьяне». Ну да. А еще здесь есть деревья, цветущие по весне розовыми бутонами (забыла, как называются). И тюльпаны с гиацинтами, какие я раньше видела лишь на картинках в книгах. И огромная клумба в виде разноцветной Тинарры. С голубыми реками и зелеными степями. По ней Стах в детстве учил историю. Да много еще разных чудес. Вплоть до детской карусели на площадке за домом… А сам дом. Что кривить душой? Он мне тоже очень понравился. С этим залом, в котором камин… с приступочкой. И маленькими спаленками по бокам от него. А кабинет Сивермитиса в левом флигеле с огромной библиотекой? Да если бы я прочитала столько книг, то, наверное, и вовсе забыла, где у меня дом. Так и ездила б по миру, сверяя написанное с увиденным. А еще мне понравилась мама Стаха. Конечно, ее портрет — в полстены между книжных шкафов. Она там такая… такая… В общем, если я раньше думала, что Его Высочество похож на своего величественного отца, то сейчас, после «знакомства» с ней, поняла — от оного у Стаха лишь его черные магнетические глаза. Глаза, в которые порой и заглядывать то страшно. А, вдруг, провалишься глубоко-глубоко и неминуемо обожжешься об пламя, что пылает там, на самом их дне?.. А хоть бы и так?
— Стахос… жених… Евсения… невеста… — глядя в балдахиновый потолок, прошептала я. — Стахос — жених. Евсения… весевая дуреха, — и застонав, прихлопнула ладошки к лицу. — Дуреха и есть, — подскочив, наконец, с кровати, сунула я ноги в туфли и одернула длинную ночную сорочку…
Летняя ночь здесь, на равнине — гостья кратковременная. А та, что вызвездилась сегодня, уже медленно угасала. Но, дом еще спал. Лишь потрескивал старыми стенами и вздыхал сквозняками в коридорах. И даже храпа наставника Стаха не было слышно с его «законного» чердака. А я так и не смогла сегодня заснуть. Сначала усердно жмурилась. Потом просто лежала. А теперь и вовсе… Дверь на террасу, выходящую как раз к детской площадке, открылась бесшумно. У спуска с крыльца, вокруг круглого фонаря, летали мотыльки, а чуть подальше, над лесом, просвистела летучая мышь. И опять тишина. Я бросила взгляд на соседнее справа окно, темное сейчас: «Наверное, спит. И ерундой не страдает… жених». А