– Защита... – пробормотал он, наугад отшвырнув одеяла. – Мне нужна защи...
И тут на его горле сомкнулись когтистые нечеловеческие руки. В окна спальни и из-под неплотно прикрытой двери лился слабый свет, но Манрин никого не разглядел – напавший на него был невидим.
– Фенделов Убийца, – тихо проговорил он. – Хороший выбор. И вы, конечно, не дали мне времени подготовиться – это было бы глупо. Как я сразу не догадался!
Незримая хватка усилилась – и больше уже Манрин не мог ни говорить, ни дышать.
Глава 39
Утром восьмого дня летнежара лорд Ханнер проснулся во дворце – в своей собственной комнате, в своей собственной постели – и несколько минут попросту блаженствовал, радуясь тому, что наконец-то вернулся домой.
Потом он вспомнил, как и почему оказался здесь, вспомнил, что дядя Фаран мертв, и вся его радость улетучилась.
Вполне возможно, что эта комната больше и не будет принадлежать ему. Ханнер жил здесь только потому, что дядя Фаран был главным советником правителя; теперь же дядя не просто покинул службу, а умер. Если Ханнер либо его сестры не найдут себе должности на службе у правителя, Азрад скорее всего рано или поздно выставит их из дворца.
Дядя умер. Ханнер до сих пор еще полностью не осознал этот факт. Фаран превратился в каменную статую и разбился. Окаменевшего человека порой можно и воскресить – зависит от того, какое при этом использовали заклинание, – но никто не сможет склеить разбитую статую, а потом вернуть ее к жизни. Фаран полностью, окончательно мертв.
Не будет ни похорон, ни погребального костра, с дымом которого душа Фарана взлетит к небесам. Можно, конечно, собрать его окаменевшие останки, но в этом нет никакого смысла, что бы ни произошло с его душой, этого уже не исправить. Возможно, его дух все еще витает здесь, во дворце, а со временем, быть может, станет даже и местным привидением. Поговаривали, что во дворце уже живет с полдюжины совершенно безвредных призраков; правда, Ханнер никогда их не встречал. Быть может, душа Фарана навеки застряла в камне или же каким-то образом вырвалась на свободу, когда статуя разбилась. Возможно все, а что случилось на самом деле, Ханнер не знал.
И скорее всего уже никогда не узнает. Некромантия – штука дорогостоящая и ненадежная.
Ханнер сел в постели и тяжело вздохнул. Как бы он этого ни хотел, жизнь его никогда уже не будет такой, какой была до Ночи Безумия. Дядя Фаран мертв, и он, Ханнер, больше не сможет служить его помощником; придется подыскивать себе новую должность.
Дядя Фаран мертв.
И Ханнер вдруг разрыдался.
Сколько он себя помнил, дядя Фаран всегда был рядом, даже когда еще были живы родители Ханнера и его сестер. После того как отец Ханнера бесследно пропал, Фаран помогал его матери, своей сестре, растить троих ребятишек.
А когда умерла и мать Ханнера, Фаран взял племянников к себе и заботился о них. Кроме него, у них никого не было.
Ханнер любил и уважал своего дядю. Это была не совсем та же любовь, какую он питал к своим родителям: Фаран никогда не был ему настолько близок, да к тому же он частенько пренебрегал желаниями племянников, делая то, что считал для них наилучшим. И все же он всегда был рядом, всегда старался, чтобы Ханнер, Нерра и Альрис ни в чем не нуждались. Он был главой семьи, осью, вокруг которой вращалась вся их жизнь.
Теперь эта ось исчезла, и самым старшим в семье оказался Ханнер.
Он еще поплакал, сидя в постели, но в конце концов справился со слезами и старательно вытер краешком простыни мокрые глаза. Окончательно придя в себя, Ханнер выбрался из кровати и оделся.
Нерра сидела в гостиной у окна, которое выходило на восточную часть Старого города. Ханнер мог бы побиться об заклал, что она тоже плакала.
– Поверить не могу, что его больше нет, – тихо проговорила она.
– Знаю, – так же тихо отозвался Ханнер.
Фарана больше нет – а это значит, что Ханнер как самый старший сделался главой семьи. И стало быть, теперь именно он должен заботиться о своих сестрах.
Нерре-то уже восемнадцать, и она может сама о себе позаботиться, а вот Альрис...
Альрис пока осталась в доме дяди Фарана – по крайней мере Ханнер всей душой надеялся на это, раз уж ее нет здесь, во дворце. Надо бы привести ее сюда, но если правитель до сих пор не разрешает никому входить во дворец...
Что ж, если так, то это просто глупо. Чародеи доказали, что если они пожелают войти во дворец, Азраду их не остановить. Если этот нелепый приказ все еще в силе – что ж, Ханнер сумеет провести сюда Альрис тайком. В крайнем случае, воспользуется своей чародейской силой.
Хотя отныне ему надлежит быть очень, очень осторожным, чтобы никто не догадался, что он чародей. Правитель Азрад приговорил чародеев к изгнанию, Гильдия магов, возможно, захочет и вовсе уничтожить их, – а Ханнеру не улыбалось ни то, ни другое.
Прежде всего он сейчас глава семьи. Если его изгонят из города, как же он будет заботиться об Альрис? Ее-то изгонять не за что.
Нет, определенно, сразу же после завтрака нужно будет отправиться за Альрис и привести ее во дворец.
– Ты уже ела? – спросил он вслух.
– Я не голодна, – отмахнулась девушка.
– Послушай, Нерра, я ведь знаю, что ты, как и я, горюешь но дяде, по сегодняшний день может выдаться на редкость хлопотным. Вполне вероятно, что правитель Азрад сегодня же выставит нас из этих покоев. Честное слово, тебе просто необходимо поесть.
Нерра ничего не ответила, но все же соскользнула с подоконника и направилась к двери. Ханнер последовал за ней.
В кухне Ханнер присмотрел за тем, чтобы Нерра съела до крошки свою порцию хлеба с солониной. Наблюдая за сестрой, он гадал, не найдется ли в потайных комнатах особняка дяди Фарана пары-тройки кровавиков; быть может, Манрин согласится наложить на них заклинание. Кровавик сможет поддержать силы Нерры, покуда она не справится со своим горем. Хотя помощником Фарана в делах был Ханнер, именно Нерра из них троих была ближе всего с дядей.
Впрочем, подумал Ханнер, связываться с Манрином, волшебником-чародеем, может быть опасно; скорее уж им стоило бы пойти в Волшебный квартал и купить нужное заклинание.
Но разумнее всего сделать это уже после того, когда он приведет Альрис. Тем более что Высокая улица гораздо ближе.
А если правитель решит-таки вышвырнуть их из дворца, им так или иначе придется какое-то время пожить в особняке на Высокой улице.
Сейчас же им следует хорошенько поесть. Ханнер посмотрел на свои руки и только теперь сообразил, что сам до сих пор не проглотил ни крошки. Он взял ломтик солонины и принялся старательно жевать.
Пока они ели, в кухню то входили, то выходили люди, спеша каждый по своим делам. Картина была такой привычной, что у Ханнера защемило сердце. Ни смерть Фарана, ни появление чародеев, ни разрушение приемного зала – ничто не смогло нарушить привычного хода здешней жизни. Единственным заметным изменением было отсутствие Хинды – еще неделю назад она бы деловито сновала из кладовой в кухню и обратно, исполняя поручения поваров.
