улыбнулся. – Вас послушать, Григорий Константинович, так вы ангел во плоти. А то, что Чуб был убран по вашему заказу, вам тоже неизвестно? Фитиль, увы, погиб, но кое-что за собой оставил.
– Бред! – решительно опроверг его высказывание Мячиков, чувствуя, как холодеют руки и ноги и начинает подергиваться левое веко. – Это бред чьей-то воспаленной фантазии.
– Бред, говорите? У нас имеются другие показания. Люди из группировки Фитиля свидетельствовали против вас, и, кстати, я не знаю почему, но ваша персона вызывает у них сильную неприязнь. Наверное, им есть за что вас ненавидеть? Был еще такой замечательный журналист Охотников, точнее, он мог бы стать замечательным журналистом, теперь он официально без вести пропавший. Но как я подозреваю, он убит по вашему приказанию. И самое интересное, что пропал он за день до убийства Чуба. Может, это всего лишь случайное совпадение, которых так много бывает в нашей жизни?
Мячиков молчал, не в силах сказать ни слова. Он слишком опасался этого типа и, взмокнув от страха, думал, как бы спасти свою шкуру.
– По этому поводу у нас тоже есть показания. Кстати, Чуб в день своей смерти находился рядом с вашей женой. Только она каким-то чудом выжила. Вам не кажется это странным? Да, но это все мелочи, по сравнению с тем, что произошло с Тихим Аркадием Николаевичем. Жил себе человек, жил, а потом вдруг ни с того ни с сего повесился в своей квартире. Какой-то злой рок преследует вашу компанию, Григорий Константинович. Посудите сами: Чуб работал на вас, Охотников собирался написать статью о вашей компании и холдинге «Новый век», Тихий отчего-то решил покончить свою жизнь самоубийством после того, как «Новый век» взялся за музей-усадьбу «Хамовники». Полтергейст какой-то, правда? Я-то не верю в чудеса. А вы?
Мячиков залпом выпил коньяк. Он не видел смысла таиться дальше, слишком уверенно рассказывал этот тип, для того чтобы просто блефовать.
– Вы, наверное, в курсе, что наш Уголовный кодекс не чтит заказчиков убийств? Да и экономические преступления как-то не поощряются. У вас заманчивое будущее, Григорий Константинович.
– Чего вы от меня хотите? – истерично завопил Мячиков, не выдержав прессинга.
– Только правды, правды и еще раз правды. Я, кажется, говорил вам о сотрудничестве. Так вот: мне необходима информация о вашем шефе. Это во-первых. Во-вторых, мне необходимы документики, в соответствии с которыми он стряпает свои грязные делишки. И в-третьих, вы чистосердечно признаетесь в нарушении закона и поспособствуете раскрытию совершенных вами преступлений, в результате чего получаете минимальный срок и условно-досрочное освобождение. Согласитесь, это достаточно неплохой вариант. Несколько убийств и экономические махинации могут упечь вас за решетку до конца жизни. За себя вы можете не беспокоиться, мы научим вас, что необходимо говорить следствию. Я не тороплю вас. Вы можете подумать, хоть, откровенно говоря, выбора, как такового, у вас нет.
Мячиков судорожно рыскал взглядом по сторонам, словно искал мгновенного спасения. Но оно не приходило. Лялькин мог наказать его смертью за разбалтывание секретов, но, с другой стороны, его шеф не всесильный и вряд ли справится с ФСБ. Да и не проще ли все перебросить на него, а самому выйти сухим из воды?
– Сколько лет дадите? – Мячиков сделал свой выбор, ощущая некоторое облегчение, словно теперь ему предстояло избавиться от тяжелой ноши, которая на протяжении многих лет не давала ему жить спокойно.
– Три года без конфискации имущества. Год отсидите – и выйдете. Как все будет оформлено – это технические вопросы, их мы обговорим с вами позже.
– Не выйдет у вас ничего, – криво усмехнулся Мячиков. – Ни черта не выйдет! Лялькин как скала, его с места не сдвинешь. У него подвязки есть в мэрии. Его покрывает Казак. Думаете так просто его возьмете?
– Это уже наши проблемы. Вы мне лучше скажите, где хранятся документы на «Хамовники» и другие объекты?
– У Лялькина. Но где именно он их хранит, я не знаю. На такие темы мы с ним никогда не разговариваем.
– Тогда ваша задача узнать, где хранятся эти документы, и доложить мне об этом. Помните, что от этого зависит ваша судьба. Насчет тюрьмы не волнуйтесь, сидеть вы будете в отдельной камере, в комфортных условиях и будете изолированы от остальных заключенных.
– В настоящее время вы можете поручиться за мою личную безопасность?
– Естественно. А теперь слушайте меня внимательно. Больше здесь мы с вами встречаться не будем. Как появится информация, наберете вот этот номер. С домашнего и мобильного телефона не звонить. Лучше всего телефон-автомат. Никаких намеков во время разговора. Когда дозвонитесь, спросите насчет покупки недвижимости за рубежом! Когда вас спросят, где именно вы хотите приобрести недвижимость, то вы ответите, что в Испании. Стоимость особняка не дороже трех миллионов евро. Вам предложат несколько вариантов и скажут, что лучше будет, если вы приедете в офис и посмотрите фотографии. Вам скажут, куда подъехать. Все понятно?
Мячиков судорожно сглотнул. Все было ясно и без слов, только для него оставался невыясненным один немаловажный вопрос.
– А как насчет моей охраны? Когда вы сможете мне ее обеспечить? – первый раз поднявшись за время разговора, Мячиков заходил по кабинету. Он нервничал так, словно должен был через каких-то пять минут стоять на эшафоте.
– Охрана вам будет обеспечена сегодня же. Насчет этого не беспокойтесь. Помните, что от вас зависит, каким будет ваше будущее. Сдадите Лялькина с потрохами – и будет все хорошо. До встречи!
* * *
Лялькин сидел в своем офисе и слушал аудиозапись. Для пущей безопасности кабинет предварительно был проверен спецами на наличие жучков, после чего Григорий Валерьевич, словно решив не отставать от современной молодежи, вставил в уши наушники и внимательно вслушивался в каждое слово.
«Так я и думал. Эх, ты, Мячиков. Шкура продажная. Из грязи я тебя вытащил, гниду. Всем, чем мог, помогал. А ты оказался продажной проститукой. Тебя на понт взяли, а ты думаешь, что очко свое спасаешь. Лялькина сдашь, и тебе хорошо будет. А так не бывает, дружочек, за все ответ надо держать. Вот мы тебя сейчас и рассчитаем. Нечего залупаться, каждый свое место должен знать. Но кто же тот второй? Мячикова он берет на понт, но сам накопал прилично. Ишь ты, волчара, фээсбэшник сраный, выслужиться решил. Думаешь меня
