на совете у государя решили укрепить фланговые подступы к Москве, ту же Калугу.
– Оттуда Иван Троекуров слёзно просит помощи! И жители ударили челом государю о том же! Чтоб защитил от литовских людей… Твои помощники уже там, – стал объяснять дьяк дальше. – Из прежнего воеводского управления. Вторым воеводой у тебя будет Афанасий Гагарин. И ещё, дьяк там же, Лука Владиславлев. Ничего – толковый! – отозвался он о нём. – Тот, что был у тебя в Ярославле. Такой молодой, скромный. Он ещё ходит так… Штаны болтаются, как… – зло пошутил он.
– Хм! – усмехнулся князь Дмитрий. – Помню, помню!
Думный дьяк Сыдавный был мужиком крутым и языкастым. С мелкими воеводами он не церемонился. Бывало, если те начинали местничать, чего он не терпел, то доходило и до рукоприкладства. Не один уже воевода испытал на себе его кулак. Из-за этого-то недавно, месяц назад, он попал в неблаговидную историю. Началось же с того, что по городам были посланы с Москвы дворяне для набора там детей боярских на государеву службу. И в пылу азарта ещё здесь, в Москве, пошли местнические тяжбы. Одно из таких столкновений, мелочных, случилось, когда он вручил молодому дворянину Михаилу Лодыжинскому государев наказ: ехать в Тулу, для набора там дворян. Но тот, Михалка Лодыжинский, ещё зелёный, сопляк, как подумал Сыдавный о нём, не взял наказ и бил челом государю на второго воеводу в Туле, на Юрия Вердеревского: что ехать ему к тому невместно…
Такого он, Сыдавный, стерпеть не мог, когда тот заявил ему это, глядя открыто и нагло в лицо. И он дал ему пощечину. Но ударил так, как обычно бьют бабы малых детей, когда те не в меру расшалятся. Не больно, но чувствительно для самолюбия, чтобы вразумить.
– Бери! – насильно сунул он Лодыжинскому в руки государев наказ. – И дуй в Тулу! Чтоб я тебя не видел в Москве!.. Государю доложу – кнутом выдерут!
Лодыжинский, покраснев от оскорбления, зыркнул злыми глазами на него. Схватив наказ, он пулей вылетел за двери приказа…
– Вот такие дела, – завершил свой рассказ дьяк.
– Да-а! – промолвил князь Дмитрий, зная по себе, как сыплются со всех сторон местнические челобитные, если начинаешь чуть-чуть шевелиться, проявлять мало-мальскую инициативу.
Холопы уже накрыли стол, стряпчий подал знак князю Дмитрию, мол, всё готово, и тихо удалился с холопами из палаты.
Князь Дмитрий налил гостю и себе по чарке водочки.
– Давай, Семён! – поднял он чарку.
Они выпили, закусили.
– Ну, Дмитрий Михайлович, пошли, что ли? – предложил дьяк, когда они выпили ещё по одной.
Они вышли из хоромины на двор, сели на коней и направились к царскому дворцу, на приём к государю.
* * *
До Калуги князь Дмитрий добирался с большим отрядом боярских детей и казаков. Ушли с ним и две сотни конных стрельцов из Москвы, которых он выпросил у того же Сыдавного в Разрядном приказе.
Думный дьяк упёрся было, что, мол, те нужны на оборону Москвы! Когда королевич-то уже под Вязьмой!
Но всё-таки дал.
– Там, на Угре, стоят две с лишним тысячи казаков, – начал он объяснять ему. – Были у Заруцкого. Сейчас государя просят о службе! Вот и возьмёшь их. Повяжешь поручными. Сам знаешь как. Организуешь для них сбор кормов с дворцовых земель по ближайшим уездам. Вот тебе их список. Выдашь оклады. На это выделили пять тысяч рублей.
– По два рубля с полтиной на человека! – удивился князь Дмитрий. – А если учесть, что атаманам надо вдвое, то и того меньше!
– Денег нет! – умоляющим взглядом стрельнул на него дьяк.
Князь Дмитрий похлопал его по спине, добродушно усмехнулся.
– Тебе тут сидеть, а мне там – под Калугой воевать!
Он ушёл из приказа.
Ещё в Москве он ознакомился с указом государя. По этому указу, приехав в Калугу, ему следовало собрать там дворян и боярских детей из полков, стоявших по «украинным» городам. Их ему должны были привести оттуда вторые, меньшие воеводы. Так он получал ратников из Тулы, из большого полка, что стоял там, из передового полка в Мценске и сторожевого в Новосили. А вот с Рязани он ожидал войсковых голов с людьми.
* * *
Приход его войска в Калуге встретили радостно. На церквах били в колокола, шумел, веселился народ, и малые и старые.
Князь Иван Троекуров выехал навстречу ему за стены города. С ним было и его, князя Дмитрия, воеводское управление: Афанасий Гагарин и дьяк Лука Владиславлев. Они приехали раньше него.
Поздоровались они радушно.
В город они въехали вместе и направились на воеводский двор, пробираясь верхом сквозь толпу горожан, ратных и казаков.
Погода была слякотной, сырой, холодной. Не мощёные улицы покрывала сплошная непролазная грязь, противно хлюпала и пузырилась под копытами коней. А что уж говорить об обозных лошадках. Те с трудом тянули по грязи телеги. И возницы, понукая, стегали их бичами, когда те замирали, не в силах вытащить телеги из очередной топкой трясины.
В этот вечер они, Пожарский и Троекуров, долго сидели в съезжей избе, обсуждали, что будет делать Ходкевич, пили и снова обсуждали. Их помощники, Гагарин и Владиславлев, подвыпив, зашумели, несдержанно, как в радости простые мужички.
Троекуров морщился от их надоедливой возни, но терпел. Он заматерел, обвис телом, стал грузным, тяжёлым на подъём, с тех пор как князь Дмитрий видел его ещё во времена Земского собора.
Почему-то вспомнил Троекуров смоленскую осаду.
– Мамстрюкович-то, чуть не извёлся весь, когда литовские люди в крепости раскусили его хитрости. С обозом-то!.. Ха-ха-ха! – от души рассмеялся он над Черкасским и над собой тоже. – Да к тому же по рубежу Сапега пожег все наши острожки! Там боярские дети перепились и пропустили литовских людей к Смоленску! И где, там-то, сволочи, нашли водку!..
Ему не хотелось говорить о сегодняшних делах в Калуге.
Но князь Дмитрий повернул разговор в эту сторону.
– Здесь, на Угре, казаки стоят. Просятся на государеву службу.
– Те, что были у Заруцкого?
– Да, они.
– Ну, что же, князь Дмитрий, принимай их к себе, принимай! А я уезжаю! – похлопал Троекуров по плечу Пожарского.
Сдав ему город, он уехал в Москву.
А князь Дмитрий, собрав на другой день своих помощников, изложил свои соображения о возможных шагах неприятеля.
– Ходкевич – хитрая лиса! Будет пытаться изолировать нас под Калугой. Вон, его отряд уже стоит в стенах Товаркова! Во главе с ротмистром Чаплинским!
– Да. Тот уже рыскает по окрестностям с отрядами! Корма добывают! – подтвердил Гагарин. – Подходил и сюда!..
Они стали обсуждать задумки, какими бы хитростями подманить Чаплинского под стены города. А перед этим устроить засаду за Окой. И та отрезала бы гусарам пути отхода.
– Вот, Иван, ты и возьмешь две сотни конников
