вышла на свет – и мама вскрикнула. Тогда Имоджен молча бросилась к маме, и они долго-долго стояли обнявшись.
– Где же вы были? – прорыдала мама.
Она обнимала Имоджен так крепко, что было немного больно.
Имоджен слегка отстранилась.
– Прости, – сказала она. – Мне так стыдно, что мы ушли.
– Но где вы были? Куда вы ушли? И зачем? Вы… с вами всё в порядке?
Имоджен прикусила губу. Парочка тревожек сидели на ветке дерева. «Это всё из-за тебя, – хором пропели они. – Это ты виновата, что твоя мама такая грустная!»
– Я хотела доказать тебе, что Ярославия существует на самом деле, – прошептала Имоджен.
Мама смотрела на неё так внимательно, что Имоджен невольно испытала прилив почти забытого отчаяния – прежнего желания сделать так, чтобы ей поверили, чтобы мама увидела и поняла.
Но мама слушала.
– Я хотела сделать несколько фотографий, – пролепетала Имоджен, сосредоточенно разглядывая свои ботинки. Она поскребла носком мёрзлую траву. – Хотела добыть… доказательства.
– Я тоже собирала доказательства, – вдруг сказала мама и указала на палатку.
Имоджен заглянула внутрь через расстёгнутый клапан. Палатка была набита книгами и пакетами из-под чипсов. Там была фотокамера с длинным объективом. И даже большой плакат с изображением всех видов бабочек.
Что мама здесь делала? Она никогда не любила насекомых и тем более никогда не ела чипсы.
– Я изучала вашу бабочку! – ответила мама. – Я пыталась разузнать про дверь в дереве.
Чувство вины, которое испытывала Имоджен, сменилось гордостью. Неужели её мама стала кем-то вроде эксперта по бабочкам? И… неужели в этом её заслуга?
– Твоя бабочка прилетела ко мне на кухню, – объяснила мама. – И станцевала какой-то немыслимый танец.
Имоджен мгновенно вспомнила своё послание – то, которое она попросила бабочку доставить маме, чтобы передать, что с ней всё в порядке.
– Это было очень красиво, – сказала мама. – Я попыталась записать движения бабочки, но не уверена, что мне удалось всё правильно запомнить.
Она нырнула в палатку, вытащила альбом и пролистала его до самой первой страницы. Там были нарисованы стрелочки, направленные во все стороны. Рисунок выглядел необыкновенно научно.
– Я не поняла, что означает этот танец, – продолжала мама, – но у меня появилась уверенность – сама не знаю почему, – что всё будет хорошо. После этого я взяла всё в свои руки. Полицию танец бабочки не заинтересовал. А мой психотерапевт, как мне показалось, слегка забеспокоился.
– Психотерапевт? – спросила Мари, отрывая глаза от альбома.
– Да, я теперь тоже хожу к одному, – сказала мама таким тоном, словно это были пустяки.
Имоджен покосилась на своих тревожек. Может быть, люди в самом деле…
С мамой было явно что-то не так: она говорила так быстро, что у неё постоянно сбивалось дыхание. Она была не просто рада тому, что они вернулись. Она как будто была…
Взволнована? Увлечена?
Точно! Мама была увлечена бабочками.
– После того как меня навестила бабочка, я разбила здесь лагерь, – объяснила мама. – Миссис Хабердэш дала мне особое разрешение, и с тех пор я каждый вечер прихожу сюда после работы. Иногда бабушка составляет мне компанию. Миссис Хабердэш всё ещё боится чудовища. Она вручила мне свою старую винтовку и настояла, чтобы я всегда держала её в палатке.
У Имоджен округлились глаза. У её мамы есть оружие?
– Я старалась исследовать эту местность – звёзды, бабочек, деревья. – Мама показала рукой на телескоп, стоявший за её спиной. – Я продала кое-какие свои вещи, чтобы купить необходимое снаряжение… Я знала, что вы любили этот сад и что здесь что-то происходит… и я подумала, что, возможно, если я смогу хоть что-то понять… если буду побольше знать… – поток её слов вдруг замедлился. – Я думала… что это поможет вам вернуться домой.
Имоджен не знала, что сказать. Она никогда не испытывала столько чувств одновременно: раскаяние и гордость, восхищение и любовь. Внутри у неё всё превратилось в один булькающий «чувствительный» суп.
– Мы сделали фотографии волшебного мира, – сказала Мари. – Но твой телефон где-то потерялся.
– Это пустяки, – улыбнулась мама. – Вы вернулись – это главное. А всё остальное не имеет значения.
– Теперь ты нам веришь? – спросила Мари. – Ты веришь, что другой мир существует?
Мама замешкалась с ответом.
– Я знаю, что ты думаешь, – сказал Марк. Всё это время он молчал, так что Имоджен почти забыла о его присутствии. – Это совершенно невозможно. Бессмысленно. Бабочки, открывающие двери. Леса, прячущиеся внутри деревьев. Это противоречит всем законам физики.
Имоджен резко втянула в себя воздух. Неужели Марк решил предать их? После всего, что они пережили? В темноте она не могла разглядеть выражение его лица.
– Но это правда, Кэтти, – сказал он. – Я сам всё это видел.
Имоджен шумно выдохнула.
– И вот что ещё, Кэтти, – Марк переступил с ноги на ногу. – Я сожалею по поводу нашей ссоры. Прости меня. Я не имел в виду того, что наговорил.
Имоджен почти позабыла, о чём Марк рассказал ей в горах, – о том, как он поссорился с мамой в ту ночь, когда они убежали из отеля. Что из-за этого он не спал и сидел один в баре и поэтому увидел, как они с Мари тайком вышли в лес.
– Ты была права, – продолжал Марк. – Во всём. Нельзя защитить людей, если не хочешь их даже выслушать.
Мама заметно растерялась, и Имоджен поняла сразу две вещи. Во-первых, её мама всё ещё сердилась на Марка. А во-вторых, Имоджен не хотела, чтобы они ссорились.
– Марк нас спас, – поспешила добавить Имоджен. – Если бы не он, нас бы здесь сейчас не было.
– Да! – воскликнула Мари. – Он был как ниндзя! Он выбрался из огромной расщелины по верёвке, а мы думали, что йедлики его сожрали, а вот и нет! Марк такой – опа!
Мама перевела взгляд с Имоджен на Марка и Мари.
«Пожалуйста, пусть она больше не плачет!» – подумала Имоджен.
Но мама не заплакала.
– Идите сюда, – она распахнула руки, чтобы обнять их всех. – Я хочу убедиться, что вы мне не снитесь.
Глава 117
Мари забралась в кровать к Имоджен. Девочки не хотели провести свою первую ночь дома одни. Имоджен приподняла одеяло, и Мари юркнула под него. Как же это здорово – быть вместе!
Мама и Марк беседовали в холле. Их голоса доносились через половицы, но слов нельзя было разобрать.
На подоконнике сидела тревожка. Пузатая тварь с кислым сморщенным личиком. Имоджен подумала сказать о ней Мари – поведать обо всех страхах, которые не спешили уходить. Но тревожка, видимо, каким-то образом пронюхала о её планах, потому что молча сползла с подоконника и вышла из
