Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Непрошенные слезы потекли по щекам.
– И правда, господин, вы заставили меня в это поверить.
Весь театр затаил дыхание. Воздух казался стеклянным, готовым разбиться на сотни осколков.
– Вам не стоило мне верить, – тихо сказал он. И разорвал письмо и красную ленту на кусочки. Они, подобно снегу и крови, упали на пол, когда он поднял взгляд на меня.
– Я вас не любил.
Его слова врезались мне в грудь и попали в самое сердце. Я вытянулась. Губы задрожали, когда вернулся холод, и тело онемело. Безразличие. И в этот раз я к нему потянулась.
«Отсутствие чувств, – подумала я, – предпочтительнее предстоящей боли».
– Я больше вас обманута, – сказала я с таким безразличием, на какое была способна.
Глаза Гамлета вспыхнули от моего грубого ответа. Его сдерживаемый гнев и боль вырвались потоком древних слов. Он подошел ближе, возвышаясь надо мной.
– Отправляйтесь в монастырь, зачем вам рожать грешников?
Он схватил меня за плечи, и я ахнула, удерживая его взгляд и не в силах отвернуться.
– Зачем таким людям, как я, ползать между землей и небесами? Мы отъявленные мошенники, все, не верьте ни одному из нас. Отправляйтесь в монастырь!
Его хватка стала крепче, когда он попытался восстановить дыхание и взять гнев под контроль. В глазах появилась мольба. Один шанс для нас.
– Где ваш отец? – спросил Гамлет, и его голос дрогнул, обнажая самого Айзека.
Пьеса исчезла. Исчезли и сцена, и театр. Публика сузилась до одного сиденья, где находился мой отец. Смотрел из темноты, как Айзек просил меня, молил меня в последний раз выбрать его.
Он думала, что это легко – не повиноваться отцу и любить его. Любить его вопреки всему. Но он не знал, о чем просит. Не знал о том, что знала я. Что мой отец мог с ним сделать. Глядя в его глаза, я увидела любовь ко мне и конец всего, ради чего он работал. Его мечты будут разбиты обвинениями моего отца. За ними стояли бесконечные ресурсы и влияние компании стоимостью миллиард долларов.
Я умру прежде, чем дам такому произойти, прежде, чем Айзек примет на себя преступление, в котором не виновен. А Ксавьер снова выйдет сухим из воды.
Этот выбор разрывал меня на части. Что бы я ни решила, я разрушу себя. Буду жить без Айзека. Или останусь с ним и буду смотреть, как он все теряет.
У меня не было выбора.
Мой отец был в зале, смотрел.
Я прерывисто вздохнула. Глазами умоляла о прощении, произнеся простую ложь, которая навсегда разделила нас.
– Дома, мой господин.
Глаза Айзека снова вспыхнули. Его пальцы разжались на моих руках, но не отпустили. Он повернулся лицом к аудитории. Софиты на сцене не дали бы ему разглядеть в толпе моего отца, но я знала, что обращался он к нему.
– Пусть двери закроются перед ним, – прошептал он, – чтобы он изображал дурака только в своем доме.
Айзек отпустил меня, и я упала на колени. Я должна была произнести строчку, но она затерялась, пока я пыталась дышать между душащими меня всхлипами. Айзек отвернулся, покончив со мной. Покончив с нами.
Потом он резко развернулся, дрожа. Он больше не мог сдерживать боль. Он дал волю словам, выплюнув их подобно пощечине.
– Если вы выйдете замуж, в качестве вашего приданого я дам это проклятие. Пусть вы будете целомудренны, как лед, чисты, как снег, вы не избежите клеветы.
Его срывающийся голос стал громче, а слезы наполнили глаза.
– Или если решите выйти замуж, выходите за глупца, поскольку мудрые люди слишком хорошо знают, – он ткнул пальцем в свое сердце, – что за монстров вы делаете из них!
Тяжело дыша, он стоял надо мной, пока я всхлипывала на полу. Собрав свою боль, призвав ее обратно и закрыв внутри. Он проговорил последнюю строку голосом, лишенным эмоций. Боли. Тоном, обещающим, что он станет молчать с этих пор.
– Прощайте.
Акт III
Над ручьем растет ива,
Чьи древние листья отражаются в стеклянном ручье.
Туда пришла она с красивыми гирляндами
Из цветов, крапивы, ромашек и длинных пурпурных цветов,
Которым легкомысленные пастухи дают имя погрубее.
Но наши холодные девы называют их «пальцами мертвеца».
Там на висящих ветках ее венок из водорослей,
Хватаясь за ветку, отломился завистливый кусочек,
Когда ее трофеи из водорослей и сама она
Упали в плачущий ручей. Ее одежды разметались
и как, русалку, подняли наверх,
И она пела обрывки старых песен,
словно не могла горевать,
Или подобно рожденному в воде
существу. Но вскоре
Ее одежды, наполненные водой,
Утянули несчастную прочь от мелодичного ложа
К смерти в иле.
Акт IV, сцена VIIГлава тридцать шестая
Уиллоу
Три года спустя…
Я проснулась липким летним утром в Индиане. Жар накрывал меня, подобно второму влажному одеялу. Кондиционер находился в длинном списке моих улучшений съемного дома в «Коттеджах». Я вернулась в Хармони только три месяца назад. Продукты и аренда съедали большую часть моей маленькой зарплаты в Общественном театре Хармони. У меня оставалось мало денег на ремонт дома.
Я скинула одеяла, чтобы воздух коснулся кожи. Кровать была все той же: королевского размера, с четырьмя столбами, из родительского дома в Эмерсон Хиллз. Она переехала со мной в Канаду, в Биллинг, Монтану, а затем в Остин, Техас. Три раза за три года отец переезжал, гоняясь за деньгами, которые приносит нефтяной бизнес. Мама наконец сдалась и вместо того, чтобы паковать и перевозить мебель при каждом переезде, настаивала на уже обставленных домах. Это было затратно и глупо, но это был ее способ протестовать против передвижений по всей Северной Америке.
Я не протестовала. У меня не было ни голоса, ни денег, ничего. Я лишь попросила забрать мою кровать, включая простыни и одеяла. Прижимаясь носом к простыням, вдыхая их запах, я представляла, что запах Айзека все еще здесь – бензин и дым, мята и крем после бритья.
– Айзек.
Его имя вырвалось, подобно вздоху, пока я лежала на кровати в коттедже, прижимая руку к сердцу. Как бы часто я ни думала о нем, а я постоянно думала о нем, боль в груди никогда не исчезала. Мне не становилось легче скучать по нему.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
