Конечно, я не очень хорошо поступаю по отношению к тебе. Но думаю, что если ты никогда не прочитаешь это письмо, то простишь меня из-за того, что я гениальный ученый, живущий в своем непонятном тебе заоблачном мире. Ну а теперь, после того как ты изучила эту исповедь, ты несомненно простишь меня, так как я дарю тебе эту программу, которая вернет твою любовь! Что же касается России, которая, возможно, из-за моей вендетты останется без идеального строя, то… Даже не знаю, что сказать… Потому что, во-первых, я все равно не верю в то, что в альтернативной реальности из твоего замысла получится хоть что-то путное, а во-вторых, пойми меня правильно. Если Сталину действительно удастся что-то сделать, то мне будет трудно жить с мыслью, что рай, воцарившийся в обновленной Российской Федерации, создал мой злейший враг. Звучит глупо, но… Пусть это произойдет только через мой труп. На этом я с тобой прощаюсь и желаю тебе всегда иметь правильные эмоциональные параметры, необходимые для корректной работы системы».
Далее следовали рекомендации по созданию электродов, алгоритм по установке программ и подробное описание того, что надо будет сделать, если этот компьютер начнет барахлить и мне придется перенести их в другой ноутбук.
Я встала из-за стола и, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься, подошла к окну. Значит, дела обстояли именно так. Он мстил Сталину, а меня все это время держал в неведении… Это не укладывалось в голове. Хотя… Ведь я никогда не жила в том 1937 году, в котором родился Натаныч, и мне было трудно судить человека, который в общем-то стал жертвой этой системы. Я идеализировала и Сталина, и созданный им строй, и государство… Потому что это была иная реальность – реальность, в которой правил человек, которого я любила и который любил меня…
Итак, если все работает, то я попаду в 1937 год в тот момент, когда мы со Сталиным простились в гостиной. И все будет как раньше! Но… Он даже не успеет испугаться, что потерял меня. А я… Я провела без него несколько кошмарных месяцев, чуть не умерла от сердечного спазма, многократно хоронила себя и свою личную жизнь… Да! Скорее всего, Сталин не обманывал меня, когда сказал, что у него есть только один грех, в котором он исповедовался патриарху. Потому что высший разум оказался к нему благосклонен и решил не лишать его моей любви. Я же, как отметил мой законный муж, не была праведницей, за что и получила наказание в виде нескольких месяцев безумия… Неужели у меня хватит духу не рассказывать ему о финале этого письма? Странно… Но если он узнает о том, что тут натворил мой гениальный друг, то вряд ли в 1952 году скажет ему про премию. Или за много лет что-то еще изменится? Натаныч, живущий в параллельной реальности, все-таки изобретет машину времени и полностью реабилитируется в наших глазах?.. Или что-то произойдет во время нашего последнего разговора в 1952 году?..
Так перескакивая с одной мыли на другую, я наконец пришла к выводу, что действительно не могу не простить его, потому что, как он и сказал, у меня на столе стоял ноутбук, возвращающий мне мою любовь, и в нем был спрятан ключ, открывающий для России светлое будущее.
* * *
Я открыла дверь и пошла в комнату к Глебу, чтобы забрать маленький источник бесперебойного питания, через который он подключал компьютер. Мне очень не хотелось, чтобы Маша видела мою зареванную физиономию, но она мгновенно подлетела ко мне:
– Елена Григорьевна! Я же не сломала его! Вы посмотрели? Там все работает. Вы проверили гороскопную программу? Я даже не знаю, почему я тогда забрала его домой. Это помутнение, наверное, какое-то было! Да и Глеб еще сказал! Вы злитесь, да? Вы обиделись?
– Маша, – ответила я сквозь слезы. – Ты сделала такое! Такое! Если все это работает, то я тебе правительственную награду привезу за то, что ты этот ноутбук спасла…
Я вытащила из-под стола кубик UPS, утащила его в комнату, потом сбегала на кухню за пузырьком медицинского спирта и, отыскав пучок ваты, заперлась у себя.
Итак, приступим! После выполнения подготовительных действий передо мной загорелся сиреневый прямоугольник с вопросом: «Вы действительно хотите изменить ход мировой истории?» И что мне ответить? Неужели я, зная то, как живут люди в параллельной реальности, буду сомневаться? Нет! Хватит нам ходить в аутсайдерах! У меня не дрогнет рука, чтобы вывести нас на первую ступень пьедестала! А остальным… Остальным просто не повезет, потому что в реальном, а не утопичном мире всегда кому-то достается лучшее, а кто-то ходит в неудачниках… Улыбнувшись, я нажала «Да» и десять минут наблюдала удивительно красивую заставку, в которой Натаныч, тяготеющий к природным катаклизмам, создал движущийся коллаж из видеосъемок всевозможных катастроф – от цунами до извержений вулканов. После этого из папки, в которой я работала, исчезло все, что касалось его итерационной разработки. И теперь в моих руках была только машина времени.
Из того, что я увидела, мне пришло в голову сделать два вывода. Во-первых, несмотря на мое жуткое физическое состояние, с эмоциональными параметрами у меня все было в норме. Об этом говорила вполне корректная работа программы. Ну и во-вторых, с этого момента начался новый период в истории Государства Российского. То есть с вероятностью 73,55 процента можно было утверждать, что отныне наша страна движется к победе здравого смысла, нерушимому патриотизму, процветанию и прочим прекрасным вещам!
Я облегченно вздохнула. За государство можно было больше не беспокоиться! Теперь я могла перейти к заботам о своей личной жизни. Для этого я, не став особенно церемониться, полезла на историческую антресоль, достала с нее не использовавшийся уже много лет паяльник. И, вспомнив о том, что в школе благодаря чьей-то ненормальной идее о введении ранней профориентации добросовестно занималась радиоэлектроникой, я в пять минут спаяла из фотоаппаратного шнура прекрасные электроды для временных перемещений.
Маша смотрела на это с плохо скрытым ужасом. Она уже не спрашивала меня, как я отношусь к ее выходке с ноутбуком, а только тихо вздыхала и один за другим ела сладкие яблоки, к которым в последнее время была неравнодушна.
Не обращая внимания на ее традиционные немые вопросы, я с превеликим трудом привела себя в порядок, навела макияж на своем бледном лице и надела любимое сталинское платье, которое болталось на мне как на вешалке. Потом я посмотрела на свою растерянную невестку-героиню и сказала:
– Маша! Я иду спать. Пока мне трудно сказать, сколько именно продлится мой сон. Возможно, что я пролежу там до утра, но я запрещаю тебе входить в мою комнату, даже если прилетят марсиане. А когда придет Глеб, передай ему, что если он посмеет хотя бы постучать ко мне, то ему никогда не достанется то, что, по его мнению, оставил мне Натаныч. Все. Спокойной ночи!
После этого я зашла в комнату, забаррикадировала дверь письменным столом, поставила ноутбук на пол, подсоединила его к UPS, воткнула электроды, сделала все то, что было сказано в письме, выбрала из скромного именованного списка координаты дачи и задумалась.
Мы расстались со Сталиным в восемь утра. Он сказал, чтобы я вернулась сразу же на пять минут, а потом мы увидимся вечером в десять. Нет! Пять минут – это не разговор. В конце концов, подождут его дела. А если и не подождут, то я с ним вместе поеду в Кремль. Решено, я отправлюсь туда на час. А затем, если у него не изменились планы, я сразу, после того как вернусь сюда, перелечу в десять часов вечера. Все отлично! Я вбила время, выставила таймер и хотела занести в программу дату, как вдруг снова задумалась.
