– Давай я тебе распечатаю. Я завтра у Наташки буду, у нее такой принтер есть… сразу на фотобумаге печатает. Думаю, она не откажет.
– О, давай! – Лысенко обрадовался и вынул из сумки диск. – Только ты смотри осторожно… не поцарапай!
– Они там все котлеты сожрали! – отдуваясь, как после забега, сообщила Сорокина. – Всю кастрюлю! Говорят, их там мало было! Чушь собачья – я все рассчитываю на неделю! Точно, или к моему дружки на пиво заходили, или Сенька с хлебом потаскал! Вместо того чтобы супа нагреть и поесть горячего, приноровился котлеты на хлеб и всухомятку! А теперь что делать?
– Сосисок можно купить, – посоветовала Катя.
– Нет в них ничего живого, в сосисках этих, – сварливо отчеканила следователь. – Вот пусть теперь чего хотят, то и делают! Что я – двужильная на всех пахать? И дома, и на работе…
«И после работы, по собственному почину», – хотел было добавить Игорь, но смолчал. Во-первых, потому что уже пообещал Ритке помочь, а во-вторых… просто это было нужно сделать. Нужно, и все.
* * *
Нестыковок было море, но она решила начать с самых главных. А именно: какая машина приехала за Зозулей, после чего он как в воду канул? Сначала и она сама, постоянно просматривавшая материалы, добавлявшиеся в дело, да и Сорокина тоже не обратили на это сообщение особого внимания. Рита даже в протокол это не занесла – как не заслуживающую внимания мелочь. Однако потом, когда они вдвоем в который уже раз слушали записанную на диктофон беседу, Катя обратила внимание на этот, казалось бы, незначительный факт, ранее соотнесенный с совсем другим событием. Но теперь это была зацепка, и, возможно, именно она приведет их куда нужно. Хотя все равно дело было, как выразился Лысенко, «ну просто очень стрёмным». Да, то, во что они впутались, повернуться могло как угодно. Однако обратного пути уже не было. И для того, чтобы доказать, что они ввязались во все это не напрасно, им нужны были факты, а не догадки и домыслы. Те самые факты, которые называются «неопровержимыми уликами».
Погода была мерзкой: хмуро, пасмурно, с неба сыпало моросью, а ветер дул так, что она даже капюшон натянула поверх шапки. Однако, несмотря на поднятый капюшон, тут же перекрывший весь боковой обзор, Катя уловила очень неприятный момент: за ней следили. Слежка была непрофессиональной: не оборачиваясь и не предпринимая никаких специальных уловок, она давно приметила коренастую женскую фигуру, которая упрямо и прямолинейно таскалась за ней по пятам. Выходило, что не они одни решили заняться сверхурочной работой – и за ними тоже наблюдают? Причем наблюдают непрофессионально – но зачем? Нервы потрепать? Напугать? Чтобы они бросили эту, как выразился Игореша, самодеятельность? Или это относится совсем к другому делу, а не к тому, что так упорно старается дожать Сорокина?
Особо разбираться было некогда, но приводить хвост за собой к свидетельнице было нельзя ну просто категорически. Поэтому Катя нырнула в одну из подворотен, которую знала с незапамятных времен, и быстро вошла в подъезд, из которого был выход на другую улицу – но не прямой, а через лестничную площадку между этажами. Хитрый выход, одним словом. Даже войдя в нужное парадное, сразу его не заметишь. А потом, если и поймешь, куда ведет с лестничной площадки какой-то странный дополнительный пролет, – объект преследования уже до метро доскакал, сел в поезд и был таков!
– Когда это было, число помните? – чуть не с порога стала она допытываться у свидетельницы, тетки лет шестидесяти, любительницы собирать сплетни и подслушивать под чужими дверьми. Хотя сейчас такое нездоровое любопытство свидетельницы было только им на руку: и вопросов наводящих задавать было не нужно – одинокая, страдающая от недостатка общения тетёха сама тарахтела без остановки.
– Да чего ж я не помню? Помню… какое число, точно не скажу, а вот соседа моего как выпустили, так на следующий день за ним снова и приехали! В аккурат в семь утра! Я ведро как раз выносила, а они в машину садились.
– Сам он шел или вели его?
– Да зачем же «вели»? Сам… вроде как даже веселый был.
– А о чем они говорили, не помните?
– Все не слыхала – потому как они с одной стороны машины-то были, а я как раз с другой… остановилась, потому как камень в туфлю попал. Ну, думаю, надо вытряхнуть, а то пока домой дойду, и ногу разотру… и носки в клочья!
Кате и без реверансов было понятно, что этой бойкой пенсионерке с большими ушами и шныряющими по сторонам глазками больше всего в то утро хотелось подслушать и подсмотреть, – поэтому историю про камень, очень вовремя забравшийся в туфлю, старлей Скрипковская проглотила с непроницаемым видом и даже понимающе покивала.
– Тот, ну чью фотку вы мне показали, говорит: «Ты только документы подпишешь, что претензиев к нам не имеешь. А там, глядишь, через месяц все уляжется и мы тебя обратно в отделение возьмем, нам что, нормальные ребята не нужны, что ли? А пока оформим тебе хоть и за свой счет». Да, тот уже и дверцу открыл, а он навроде рыпнуться захотел – то ли забыл чего… Ну, а тот и говорит: «Да зачем нам твой паспорт, все ж копии в отделе кадров есть, мы по-быстрому все подпишем, и я тебя обратно сам привезу!»
– А Зозуля домой потом не вернулся, не видели?
– Вот чего не видала, того не видала… хотя на кухне долго сидела – сначала чай пила, потом завтрикала… Соседи все, считай, прошли: кто на работу, кто зачем; эти, с верхнего-то этажа, собаку свою страшнючую тоже на машине куда-то повезли… небось на выставку уродов, не иначе!
– Так что Зозуля больше домой не возвращался? – еще раз, на всякий случай спросила Катя.
– Он-то не возвращался… А этот, который его забрал, приходил, да!
– Когда? – насторожилась та половина Кати, которая была опером. Та же половина, которая все еще никак не могла включиться в работу, сидела, уныло перебирая бахрому плюшевой скатерти, и машинально заплетала ее в косички.
– Дак ближе к вечеру… Нет, уже и ночь, считай, была. Я как раз и сериал уже досмотрела, и ноги помыла. Слышу: шебаршат на лестничной площадке! Я сразу – смотреть… а ну как воры! Во втором подъезде две квартиры обнесли, так никто ничего и не видал!
– Это вы очень правильно делаете, – поощрила свидетельницу Катя. – Во многих странах даже программа такая есть – «Помощь соседей». Там все соседи присматривают за жильем друг друга, и если что подозрительное – сразу звонят в полицию!
– Да… а у нас позакрываются все и сидят, носу не кажут! Моя хата с краю, как говорится… Хоть до нитки все повыноси, никто и не почешется! Вон, во втором подъезде, говорю, даже уголок мягкий кожаный сперли, и мебеля старинные, тяжеленные, вчетвером с этажа не спустишь. И что? Повытащили на улицу средь бела дня и грузовиком вывезли, а никому и не надо! Хозяева с отпуску вернулись, а там – одне стены голые!
– Так что, – вернула Катя бдительную гражданку обратно, – и что там было? На площадке?
– На какой площадке?..
– Да на вашей! Когда там шебаршилось!
