Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Интересно, сколько, подумал я, опуская голову Игорька на кожу продавленного в шести местах сиденья. Голова выскальзывала и все время клонилась вправо, мальчик, как доверчивый щенок, тыкался носом в мою ладонь. Интересно, сколько «оскаров» получил бы фильм о нашем поезде, если бы кто-нибудь догадался его снять? Но лицо мертвого омоновца кто-то накрыл подобранной с пола книжкой, обложкой кверху, отчего омоновец стал похож на черно-белого Валерьева, и я подумал, что вместо «оскаров» разумнее было бы говорить о «букерах», к которым, как известно, едва ли применим вопрос «сколько».
Я поднялся с колен без посторонней помощи, подошел к двери в кабину машиниста, дважды выстрелил в замок из ТТ и добил ногой. Дверь распахнулась. У каждого есть свой собственный универсальный ключ.
Во взгляде, которым встретил меня Савельев, не было надежды. Он так и не сумел освободиться от пут: у его АК-74 не было штык-ножа.
– Значит, СПК? – холодно спросил я. – Значит, как раз за СПК? – И не выстрелил, но ударил так, что мой давний тренер по боксу только неодобрительно покачал бы головой и пробормотал что-нибудь про «удар ниже грыжи». – Станция переливания крови, значит?
Савельев сложился пополам, как шезлонг, и повалился на пол, а я еще раз спросил:
– Ты умеешь молиться?
Я так и не убил его. Он выглядел таким жалким и униженным, когда валялся у меня в ногах и лепетал что-то про механизм насильственной адаптации, которому подвергается каждый омоновец третьего уровня, какие-то необратимые изменения в организме, из-за которых ему, в частности, нельзя подниматься выше второго уровня, иначе у него просто… В этом месте лепет стал особенно неразборчивым, но кажется, смысл сводился к тому, что у рядового просто разорвется голова. «Возможно, возможно», – приговаривал я, приставив дуло ко лбу Савельева, а он трусливо жмурился и снова скулил про глубоководных рыб, которые погибают задолго до того, как их вытаскивают на поверхность. Я брезгливо морщился и отводил оружие.
Кроме того, кто-то ведь должен был перевести стрелку.
После его ухода мы долго ехали молча. Петрович по-прежнему высекал искрУ посредством цЕпочки, Ларин делал вид, будто следит за скоростью движения, а я просто ехал и боялся лишний раз взглянуть на часы.
Спустя какое-то время на приборной панели зажглась и замигала зеленая лампочка. Что означает ее свет, никто не знал, Савельев не предупредил нас на этот счет, но под лампочкой располагалась кнопка и по рисунку на ней можно было догадаться, что кто-то вызывает нас по внутренней связи. Непонятным оставалось только кто и откуда.
Я нажал на кнопку.
Только для того, чтобы в последний раз насладиться звуками незабываемого голоса.
Глава двадцать третья«Станция назначения. Конечная. Вам сходить…»
– Это беспредметный спор! – кричала Лида. Я был бы рад остаться непреклонным, но такой, разгоряченной, она казалась еще красивее, и я понимал, что долго мне не продержаться. Тем более что все сказанное ею было правдой. – Ты гораздо нужнее там, поэтому пойдешь первым. Кроме того, я… Я просто боюсь!
– Ну давай же! – умолял Петрович, подталкивая меня к кабинке телепорта. – Девчонка пойдет за тобой, клянусь. Сразу же и пойдет. Только, ради Христа, побыстрее. Женька же сейчас сломается, накх!
Я посмотрел в сторону входа. Создавалось впечатление, что Женя держится из последних сил, упираясь спиной в массивную дверь, а ногами – в землю. Его очки болтались на одном ухе, а цвет лица достиг крайней степени красноты. Словом, Женька откровенно ломался. Пока в его усилиях не было смысла – дверь надежно держалась на засове и шести полуметровых штырях, вогнанных в стены, – но едва ли так будет продолжаться до бесконечности. Насколько я успел заметить, с той стороны в бункер ломились как минимум пятеро.
Поймав мой взгляд, Женя пробормотал что-то. Я разобрал только «Павел», «Вселенная» и «телепорт, который нас разделит». Должно быть, опять формулировал нечто в каноническом виде.
Я заглянул в глаза Лиде.
– Поклянись, что пойдешь за мной!
– Клянусь! – Она быстро кивнула. – Нет, правда…
– Ладно. – Я пошел самостоятельно. Лида неотрывной тенью следовала за мной.
– Ну слава тебе… – Петрович мельтешил рядом. – Ты все запомнил, Паш?
– Все, – ответил я и повторил специально для Петровича: – Я захожу внутрь, закрываю дверь, кручу ручку, выбираю на пульте станцию назначения, и жду пятнадцать секунд.
– Ага! Это чтобы оператор успел выйти перед пуском. Отправляли-то только сырье.
– Все мы в некотором роде… – глубокомысленно заметил я. – Только стоп! Если телепорт не приспособлен для переноса людей, почему у него пульт управления внутри, а не снаружи?
– Секретность! – посетовал Петрович. – Станцию назначения положено было знать только оператору. Опасались диверсий.
– А-а… – сказал я.
– Тогда пока, что ли? Я побегу…
И Петрович, передернув затвор автомата, устремился ко входу в бункер, на помощь Ларину. Дверь угрожающе бухала, засов мелко подпрыгивал в своем гнезде. Ларин пытался улыбаться.
– Прощай! – крикнул я вслед Петровичу.
– Прощаю, накх, – отмахнулся он.
Эта фраза стала последним, что я услышал от Петра Алексеевича. Два слова, вместившие в себя всю его широкую натуру.
При ближайшем рассмотрении кабина телепортации смахивала на телефонную будку, только непрозрачную и еще более тесную. Дверца кабины была приоткрыта.
Прежде чем войти внутрь, я обернулся и сказал:
– Ты обещала мне, помни!
– Я помню. Как я найду тебя?
– Завтра в десять утра на «Павелецкой», идет?
– Идет. В центре зала?
– Только не в центре! И вообще, лучше не внутри. Давай у выхода с радиальной.
– Хорошо. На вот, надень куртку. – Лида протянула ее мне. – Там будет прохладно.
– Надеюсь.
Она выглядела так трогательно. Мне так хотелось поцеловать ее на прощание. Но не разбитыми же губами!
Лида понимающе кивнула и сказала:
– До завтра. Только ты, пожалуйста, успей.
Я плотно прикрыл за собой дверь.
Пол кабины слабо фосфоресцировал. Внутри было даже теснее, чем казалось снаружи. Петрович говорил правду: вдвоем здесь было не разместиться. Когда я покрутил ручку, торчавшую из стены справа от входа и из-под потолка кабины чуть ли не мне на голову спустился пульт управления, напоминающий кассовый аппарат советского производства, места для маневра не осталось вообще.
Пульт опустился до упора и повис на тонкой трубке на уровне моей груди. Раздался громкий щелчок, и на электронном экране, там, где обычно высвечивается цена товара, возникли бледно-зеленые цифры: «15». Затем почти сразу же: «14». Я понял, что начался обратный отсчет и мне следует поторопиться.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
