— О! — тихо воскликнула она, склонив голову.
— Его дала мне Верити. — Я положила конверт на журнальный столик.
Касси взглянула на меня.
— Она хочет раскрыть вашу любовную связь и назвать имя той… Но я не сделаю ни того ни другого.
Устремив взгляд в окно, Касси слегка кивнула.
— Спасибо. — Она помолчала и добавила: — А что может остановить Верити от…
— Я остановлю! — сказала я яростно. Касси чуть не подпрыгнула. — Она не посмеет этого сделать, — сказала я сквозь стиснутые зубы. — Не беспокойтесь об этом. — Я встала. — Я знаю, что делаю. Вот почему я здесь. Чтобы отдать вам вашу личную вещь и посвятить в происходящее. А также сказать, чтобы вы не беспокоились. Я должна извиниться, что не пришла раньше.
Касси тоже поднялась и направилась вслед за мной к двери.
— Мне только не ясно, как вам удастся уладить все это с Верити.
Я обернулась.
— Назовем это публичным разоблачением ее самой.
— Будьте осторожны, пожалуйста. — Она покачала головой.
— Во всяком случае, я вне этой индустрии, — сказала я. — Александра права: вы можете повторить новости или сами пытаетесь их сделать. А между этими двумя способами подачи информации огромная разница.
— Совершенно верно, — спокойно подтвердила Касси. — У вас все будет хорошо, Салли. За что бы вы ни взялись.
Я открыла дверь, но затем снова закрыла ее.
— И еще одна вещь. — Повернувшись, я посмотрела на нее. — Что произошло между вашим мужем и Корбеттом Шредером?
— Это случилось около двадцати лет назад…
— Двадцать лет назад! — вскричала я.
— Без шуток. Около двадцати лет назад Корбетт сказал что-то первой жене Джексона, Барбаре, и Джеку это не понравилось. Это был прием «черные галстуки» в огромном бальном зале отеля «Ройял» в Далласе. Джек просто взбесился… — Она улыбнулась. — Он схватил Корбетта за грудки и бросил через стол с пирожными в бассейн с подсветкой. Один из папарацци успел поймать момент, и средства массовой информации раздули это в скандал.
— И это все? Это стало причиной вражды?
Она кивнула.
Вернувшись в гостиницу, я позвонила Спенсеру.
— Дело сделано, — сказала я. — Мы не будем говорить ни о чем таком: ни о Верити, ни о статье, ни о приятелях и подружках, ни о чем. Просто приходи, и мы будем пить шампанское, есть мороженое и смотреть телевизор. Это мой последний день в гостинице, и я приглашаю тебя разделить его со мной.
— Лечу, — ответил Спенсер.
Глава 43
Дорис Блэк вошла в приемную чуть позже десяти.
— Мы не ждали вас, Салли, — сказала она чуть ли не сварливым голосом, — и, боюсь, Верити не сможет уйти с совещания.
— Я подожду, пока она освободится, — сказала я, усаживаясь на банкетку и вынимая книгу.
— Боюсь, это невозможно. На самом деле сегодня она никого не принимает.
— Знаете, что я вам скажу? — начала я, отрывая лист от блокнота для заметок. — Почему бы вам не передать Верити эту записку, а там видно будет, захочет ли она увидеть меня.
Дорис нахмурилась, но не осмелилась развернуть записку, которую я сложила в ее присутствии. Я знала, что она это сделает, как только свернет за угол.
Менее чем через две минуты Дорис вернулась и сделала мне знак следовать за ней. Она была недовольна, но вежливо молчала. Открыв дверь, пригласила меня войти и сказала, что Верити придет с минуты на минуту.
Я стояла в малом зале для совещаний. Вскоре дверь открылась, и в зал вошла Верити, плотно прикрыв ее за собой. Она стояла, скрестив руки на груди.
— Что это значит? — спросила она, держа между пальцами мою записку.
Я написала лишь одно слово: «Спенсер».
— Я здесь, чтобы сказать вам, что вы наняли меня, чтобы навредить Джексону Даренбруку, опорочив Касси.
— О чем вы говорите? — с раздражением спросила она. — Вы пишете о ее жизни. Правду. Какие проблемы? — Она прищурила глаза. — Может, испугались телеведущую? Эту презренную любовницу?
Я тоже прищурила глаза.
— Как вам удалось раздобыть дневник Касси? Неужели вас ничуть не беспокоит, что за кражу можно привлечь к суду?
— Я хочу знать, что означает эта записка, — ледяным голосом потребовала она ответа, бросая записку.
— Это означает, что я расскажу Корбетту, что вы свыше двух лет крутите роман со Спенсером, — сказала я, — если вы не откажетесь от публичного разоблачения Касси.
Я видела, как Верити сглотнула.
— Я не могу печатать в «Экспектейшнз» притонные статьи, — сказала она чуть гнусовато. — Я понимаю, что вы о себе высокого мнения, Салли, но мы вас таковой не считаем.
«Оставь свое мнение при себе!» — хотелось сказать мне, но сейчас я была новым и улучшенным клоном Салли Харрингтон, поэтому, ради матери, я этого не сделала.
— Я предлагаю вам опубликовать фотопортреты, — сказала я, стараясь говорить ровным голосом. — Я пришлю вам материал, который вы сможете использовать.
— Я понимаю, что вы считаете себя журналисткой мировой величины, но…
— А вы добиваетесь Пулитцеровской премии. — Я подошла к столу. — Вот чек на пять тысяч долларов. А вот ваша кредитная карта. А вот другой чек на две тысячи четыреста одиннадцать долларов, которые я успела потратить. — Я бросила на стол и второй чек.
— Какое благородство, — заметила Верити язвительно. — Не вздумайте возвращаться назад, когда поостынете. Но оставьте себе хотя бы «штрафной гонорар» — пять тысяч долларов, предусмотренные договором.
— Нет, спасибо, — ответила я. — Я хочу от вас только одного, и это не деньги. — Она с любопытством смотрела на меня. — Я хочу Спенсера, то есть хочу, чтобы вы оставили его в покое.
— Ах ты, деревенская потаскуха! — презрительно прошептала она. — Значит, ты действительно переспала с ним? — Откинув голову, Верити рассмеялась. — О, моя дорогая! — Она направилась к двери. — Можешь забирать его себе!
Я удержалась от того, чтобы сразу пойти за ней, так как могла на прощание наговорить ей гадостей.
Я вовремя вспомнила, что уже с честью вышла из этого грязного дела.
Глава 44
Ожидая у гостиницы, пока служитель подгонит к дверям мой джип, я позвонила матери, чтобы сказать, что возвращаюсь домой.
— Значит, ты заберешь Скотти?
— Да.
— Тогда хорошо. Мы с Маком собираемся поехать в северную часть штата немного побродить и устроить пикник. По пути завезем тебе Скотта.
— Спасибо.
— Хорошо, милая, — рассмеялась она. — А как твои дела? Очерк закончила?
