Книга Ржавый Рыцарь и Пистолетов - Ирина Мельникова

Через два с половиной года…

Солнце давно заглядывало в окна, но Даша никак не могла себя заставить подняться с постели и задернуть шторы. Самолет прилетел в Краснокаменск в пять утра. В Питере в это время был час ночи. Павлик капризничал, не слезал с рук, а после заснул в такси и не проснулся, когда они раздевали его и укладывали в постель.

Припекало все сильнее, и Даша не выдержала:

— Алеша, — она повернулась на бок и протянула руку, но соседняя подушка была пуста. Тогда она открыла глаза и посмотрела на часы. Десять утра… Вот же неугомонный! Она вздохнула. И чего ему не спится? Но подумала, что мужу наверняка хочется поговорить с матерью, ведь они долго не виделись. Перед тем как лечь спать, они едва перебросились с Марфой Артемьевной десятком фраз, потому что падали с ног от усталости.

Накануне Даша тоже изрядно перенервничала. Алексей, который обещал приехать раньше, не появлялся и не сообщал о причине задержки вплоть до самого критического момента, когда она уже решила, что полетит на открытие музея Арефьева одна. Но позвонил помощник Алексея и попросил ее не волноваться. Дескать, Алексей Федорович уже освободился и возвращается домой. Оказалось, обвалилась новостройка в Парголове, и спасатели полдня извлекали горе-строителей из-под руин. И, конечно, ее неуемный супруг оставался на боевом посту до последнего, пока не удостоверился, что все люди спасены…

Домой он заявился усталый, в насквозь пропыленной одежде и едва успел принять душ и переодеться, как за ними пришло такси, чтобы отвезти семейство Щегловых в Пулково. До отправления самолета оставалось чуть более получаса, когда они почти на рысях подбежали к стойке регистрации пассажиров на прямой рейс до Краснокаменска. Даша не стала ссориться с мужем из-за того, что заставил ее нервничать, и упрекать не стала, что могли бы доехать до аэропорта быстрее и с большим комфортом на его служебном автомобиле с проблесковым маячком. Ну не желает Алексей использовать свое служебное положение в личных целях, хоть кол на голове теши! И ругаться тут бесполезно, равно как и перевоспитывать. Впрочем, ей не привыкать. Такси? Ну и пусть такси! И на службе своей только задержался, но ведь не опоздал… Разве это первый и последний случай? Знала ведь, за кого замуж выходит! Даша улыбнулась. Количество тревог в ее жизни не убавилось, а возросло в несколько раз. Раньше она беспокоилась за маму и сыновей, теперь в ее жизни появились Павлик и Алексей…

Даша перевернулась на живот и взбила подушку. Сынишка спал в соседней комнате, его унесла к себе бабушка. Неизвестно, что думала Марфа Артемьевна, не чаявшая души в единственном внуке, но Павлик ни единой черточкой не походил ни на Дашу, ни тем более на Алексея, хотя с самого рождения носил его фамилию.

Он был круглощеким, подвижным мальчиком с широкими густыми и очень черными бровками и курчавой головкой. Когда Даша смотрела на него, то всегда весьма живо представляла себе его отца. Вероятно, Павел точно так же выглядел в детстве, правда, она не подозревала, что у него были кудрявые волосы. Короткая стрижка и много седины — таким она помнила Лайнера все недолгие годы их знакомства.

Даша прижала ладонь к горлу. — Господи! Слезы накатывали всякий раз, когда она вспоминала Павла. Поначалу ее ругали все кому не лень, за то, что она дала сыну имя погибшего отца. Нельзя, плохая примета! Но она понимала, осознавала каким-то шестым чувством, что не имеет права поступить иначе. Ушел один Паша Лайнер, а на смену ему пришел второй, пришел сын, и тоже Павел. Даша надеялась, что малыш — точное подобие своего отца, но, возможно, с небольшими поправками, которые внесли гены матери, ее гены…

Внезапно запищал сотовый, и Даша чертыхнулась про себя: опять забыла отключить телефон. Похоже, ее достали даже здесь, в Краснокаменске. Она поднесла трубку к уху и крайне удивилась, заслышав голос Корнеева.

— Даша, — сказал он виноватым голосом, — прости, что звоню! Разбудил, наверно?

— Прощаю, — отозвалась она подчеркнуто сердито, — учти, в Питере еще ночь, поэтому ночная смена дороже стоит! — И справилась: — Первым решил почтение засвидетельствовать?

— Естественно, — тотчас подыграл ей начальник угрозыска, — хотя, каюсь, хотели прямо у трапа самолета перехватить, но пожалели. Подумали, дамочка поспит, сговорчивее будет.

— Что там еще? — встревожилась Даша. — Открылись новые обстоятельства?

— Открылись, — вздохнул борец с уголовным элементом. — Интерпол по нашей наводке кое-что раскопал… Если б ты за неделю до отъезда не ушла в подполье, они бы выцыганили тебя в Питере, но теперь придется иметь дело с нами.

— Ты, Леонид, словно упрекаешь меня за то, что я иногда ложусь на дно. На это есть объективные причины: до отъезда, кровь из носу, требовалось сдать в издательство новую книгу.

— Ага, — обрадовался милиционер, — значит, совесть нечиста, если оправдываешься.

— Леонид! — прервала его Даша. — Не ходи кругами! Говори, зачем я тебе понадобилась?

— Дарья, с тобой желает встретиться один товарищ из нашего российского отделения Интерпола. Сейчас у нас начнется оперативное совещание, но генерал тебя ждет к двенадцати. Успеешь собраться?

— Да что случилось, объясни. Я уже не верю, что вы разобрались с гибелью Паши и Оляли. Прошло почти три года, а воз и ныне там. Киллер скончался от желудочного кровотечения, потому что наглотался вдруг стекла, его сообщник отдал концы на операционном столе, Макаров скрылся, Хенде Хох процветает… Вы оказались бессильны, монсеньор! Говори, что там стряслось, не томи душу!

— Мне твой сарказм вполне понятен, — Корнеев, кажется, рассердился, но постарался не подать виду, — ты думаешь, мы это дело спустили в глубокий-глубокий сортир? Нет, голубушка, тут ты еще глубже ошибаешься! И все поймешь, когда в двенадцать ноль-ноль явишься на рандеву к генералу и гостю из Москвы. Они много чего интересного расскажут и покажут!

— Что именно?

— А вот тайны сии я не уполномочен разглашать, — проворчал Корнеев. — Одно скажу, будь ты девица попроще, известили бы тебя повесткой, вызвали б к следаку, и вся недолга. А то заставили антимонии разводить, словно у меня других дел нет, как тебя на беседу к начальству приглашать! Тоже церемониймейстера нашли!

— Леонид, не гоношись, скажи только, в каком качестве меня приглашают на допрос?

— Не на допрос, а на беседу, дуреха!

— Но зачем? Если нельзя говорить, то намекни хотя бы!

— Оляля и его картины! — быстро сказал Корнеев. — И все! Больше ни слова!