Книга Ржавый Рыцарь и Пистолетов - Ирина Мельникова

Чернота, чернота кругом… Только сполохи далеких зарниц освещали ей путь в длинном и пустом коридоре. Хотя нет, это совсем не коридор. Над головой нависло низкое, усыпанное звездами небо. Кажется, протяни руку — и достанешь до самых крупных из них. Она и впрямь протянула руку, и одна звезда вдруг сорвалась с небосвода и полетела, прочертив за собой огненный след… Казалось, звезда падает прямо на нее. Сердце замерло от ужаса, она понимала, что надо бежать, бежать… Ноги приросли к земле, и она закричала от безысходности, осознав, что через мгновение ее не станет… Но звезда уже лежала в ее руке… Холодная и безжизненная. И не звезда это была, а огромный бриллиант, подобный она видела недавно в Алмазном фонде, однако, как ни старалась, не могла припомнить его название. Вроде бы он украшал одну из диадем императрицы… Однако там он был не один, а в компании с изумрудами и дюжиной своих собратьев, только меньших по размеру… И тут она увидела ту самую диадему. Она валялась у ее ног, как самая обыкновенная вещица, дешевая, украшенная стразами безделица. Но камни сверкали и переливались, отсвечивали на каменных стенах коридора цветными радугами, подтверждая ее баснословную ценность.

Страх исчез, на смену ему пришло любопытство. Она подняла диадему, надела на голову. И та пришлась ей впору. Тотчас она увидела себя со стороны, словно кто-то поднес и поставил перед ней огромное, без оправы зеркало. Тяжелое бархатное платье с длинным шлейфом облегало статную фигуру. Темные волосы были уложены в старинную, высоко взбитую прическу с буклями на висках. И диадема в них смотрелась кстати, словно заняла давно ей положенное место…

— Отдай! — раздалось тихое за ее спиной.

Она быстро оглянулась. Никого! И спрятаться негде. Коридор был прямым, без поворотов и изгибов. Она опять услышала это тихое «Отдай», произнесенное с явной угрозой. Голос, казалось, шел из стены. Она сделала шаг, другой и увидела старуху, сгорбленную, с клюкой, которая внезапно, как изображение на старой фотопленке, проявилась на фоне стены. Ее маленькие злобные глазки отсвечивали в темноте красными огоньками. Бабка погрозила ей клюкой и выкрикнула пронзительно:

— Отдай, греховодница! Иначе пропасть тебе в геенне огненной!

— Не отдам! — выкрикнула она в ответ и прикрыла диадему руками. — Мое это! Моя звезда…

— Сука ты, — сказала вдруг бабка голосом известного критика Аристарха Зоболева и добавила уже хриплым баском Паши Лайнера: — Век свободы не видать, мама родная!

Подхватив за края юбки своего роскошного платья, она опрометью кинулась вперед по коридору. Позади гремели чьи-то шаги, кто-то сипло ругался матом и зловонно дышал ей в спину. Но она мчалась изо всех сил, будто решила поставить мировой рекорд скорости, и молила об одном: только бы не споткнуться, не растянуться на полу, не по-, терять диадему…

Вдруг впереди мигнул лучик света, и она увидела низкую дверь в конце коридора. Дверь была обита старым байковым одеялом и чуть приотворена. И она поняла, что дверь открыта для нее. Рванула ручку на себя и шагнула в облако, которое окутало ее с головы до ног. Она почувствовала, что парит в воздухе, а на душе вдруг стало легко-легко и спокойно. Исчезли жуткие звуки погони за спиной, и она сделала новый шаг в глубь баньки. А это действительно была банька. Чистая деревенская, с кедровым полком и развешанными по стенам березовыми вениками.

На деревянной лавке перед ней сидел человек, завернутый в белую простыню. Она охнула, испугавшись вдруг своей наготы перед незнакомым мужчиной, и вдруг заметила, что тоже закутана в простыню. Но диадема, в отличие от платья, странное дело, не исчезла, сидела на голове как влитая, только прическа изменилась, стала прежней, а-ля Ирина Хакамада.

— Радость моя, здравствуй! — сказал тихо человек, и она опять охнула, но уже радостно, узнавая и не веря себе.

— Ржавый Рыцарь! Ты здесь?

Она бросилась к нему, упала на колени, прижалась щекой к его ладони. Та была холодной как лед, хотя в бане было жарко, очень жарко.

— Девочка моя, — сказал он ласково, — не плачь!

— Я не плачу, — соврала она, хотя слезы хлынули потоком.

— Ты — сильная, — сказал он ласково, — ты справишься.

Человек поднялся на ноги. Он был чрезвычайно худ и высок ростом. Длинные седые волосы стягивала на лбу черная траурная повязка. Он положил ей ладонь на голову, туда, где только что была диадема.

— Не предавай память. — Голос его прервался. Она схватила его за руку, но поймала пустоту.

— Не уходи! — закричала она не своим голосом. — Ржавый Рыцарь, миленький, не уходи!.. — И проснулась.

Лицо, ладонь, что она держала под щекой, подушка — все было мокрым от слез. В номере невыносимая духота, а может, у нее просто поднялась температура? Ведь с вечера ее долго трясло в ознобе, пока она не хлебнула из плоской фляжки, которую всегда брала с собой в поездки.

Даша подняла голову. Форточка была открыта. Видно, все-таки вставала ночью. Но она не помнила ничего, все перебил этот сон…

Серый сумрак сочился сквозь окна. Господи! Ржавый Рыцарь — вспомнила она и быстро опустила ноги с кровати. Рука потянулась к телефону, палец привычно крутанул наборный диск.

— Алло? Кардиология? — спросила она севшим после сна голосом. — Я хотела узнать… Арефьев Дмитрий Олего…

— Скончался, — равнодушно ответила трубка прокуренным голосом дежурной медсестры. — В четыре часа отмаялся, горемычный…

Трубка выпала из рук. Даша некоторое время сидела, тупо уставившись в одну точку. Болтавшаяся на шнуре трубка исходила частыми гудками, а в ее голове звенела, ныла, стонала скрипичная струна. Даша прижала пальцы к вискам. Струна, взвизгнув, лопнула, и слова застучали молоточками в ее голове, его последние слова. Та самая фраза, которую она слышала во сне… «Не предавай память… Не предавай… Не предавай…» Голос Ржавого Рыцаря метался по комнате, а может, это металась она, Даша Княгичева, жалкая, беспомощная баба, осознавшая свое одиночество в этом огромном, беспощадном мире. Она рвала на себя оконную раму, не замечая, что та намертво забита огромным гвоздем. Ей не хватало воздуха, она задыхалась… Но вид этого кривого гвоздя неожиданно вернул ей здравый смысл.