потребовал объяснений у наставника, который прекрасно знал, что причиной прошлой неудачи стало зачарованное ядро:
— Мне-то на кой зачёт пересдавать?
— Снаряд не отбил? — хмуро глянул тот в ответ и сам же ответил: — Не отбил!
Вновь становиться против пушки нисколько не хотелось, пусть даже Огнеяр вроде как приободрил, заявив:
— Ядро точно каменное, я проверил!
Но когда ученик попытался накинуть на меня заклинание последнего шанса, я сразу выдавил из себя его щупальца и вышел на позицию безо всякой подстраховки.
Сам справлюсь!
Помощники канонира с шуточками-прибауточками нацелили на меня ствол орудия, а я погрузился в состояние внутреннего равновесия, легонько-легонько потянул в себя небесную силу, после чего сотворил приказ отторжения, который едва ли мог задержать даже плевок.
Жахнуло!
Пушечное дуло пыхнуло клубами порохового дыма, почти сразу я ощутил давление на барьер и начал вливать в него энергию, постепенно замедляя каменный шар. Подгадал так, что он даже на песок не упал, я просто взял и вынул его из воздуха.
— Незачёт! — объявил наставник. — Это не отторжение, а остановка!
— Но так сложнее!
— Незачёт! — отрезал молодой человек. — Повторная попытка обойдётся в целковый!
— Валяйте!
Я кинул ядро Огнеяру и ни погружаться в транс, ни заранее выставлять магический барьер не стал.
Замер, весь обратившись во внимание, а только ученики пальнули в меня из пушки, выкинул перед собой растопыренную пятерню.
Отторжение!
Каменное ядро разлетелось на куски.
Ха! Справился!
— Свободен! — скомандовал наставник.
Я решил не дожидаться окончания зачёта, предупредил Огнеяра о том, что иду на кафедру профессора Сивера, и отправился в учебный корпус. Принял меня всё тот же ассистент, что и в прошлый раз. Выслушал, велел выполнить пару упражнений, что-то пометил в своей книжице и спросил:
— С рукой что?
— Срыв техники.
— И какой именно, позволь узнать?
— Этой… А! «Огненного касания неба», вот.
— Да неужели? — удивился ассистент. — А больше похоже, ты какую-то проклятую вещицу сдуру хватанул…
Я пожал плечами.
— Старшему наставнику видней.
— С этим не поспоришь, — с улыбкой признал молодой человек. — Что ж, посмотрим, как обстоят дела с исходящими меридианами…
Дела оказались не ахти.
— Начал формировать меридианы до обретения внутреннего равновесия? — спросил ассистент после весьма обстоятельного обследования.
Захотелось соврать, но переборол этот глупый порыв и признал:
— Было дело.
— Зря! Закалка плоти чрезвычайно важна, но русло получилось извилистым и неровным. Придётся выправлять и ужимать. Иначе будут проблемы со стабильностью силовых потоков.
Мысленно я недобрым словом помянул Грая и спросил:
— И насколько это серьёзно?
— Да у нас каждый второй талантом себя мнит и полагает, будто ему правила не писаны! Если половине потока подобные осложнения не диагностируем — уже хорошо. Не переживай, при ежедневных упражнениях за пару-тройку месяцев все отклонения выправишь и можно будет к прожигу приступать. Закалка… — Он полистал свои записи. — Ты как часто источник посещаешь?
— Дважды в седмицу.
— Мало. Надо хотя бы через день ходить.
Я представил реакцию школьного казначея и покачал головой.
— Дорого! Я ж не талант, мне такие траты не согласуют.
— Ночью допуск к источнику дешевле. Захочешь — договоришься. И вот ещё что: ты хоть имеешь представление о технике «Огненного касания неба»?
— Ни малейшего.
Ассистент ухмыльнулся.
— Почему-то я так и думал! Ладно, суть в том, что русло меридиана прорабатывается в условиях повышенного напора энергии. То есть, при посещении источника надо вбирать и прогонять через зачатки меридианов небесную силу. Увы, потеря самоконтроля чревата серьёзными осложнениями, поэтому при предельной нагрузке практиковать такой подход категорически не рекомендую.
Я пообещал столь опрометчиво не поступать и отправился восвояси. Вышел на галерею второго этажа, облокотился на широкие каменные перила и всерьёз задумался над советом ассистента профессора Сивера.
Если наведываться к источнику по ночам и за счёт этого выкроить дополнительное посещение, то можно будет раз в седмицу практиковаться с техникой «Огненного касания неба».
Интересно это мне? Наверное. Надо только решить, стоит ли ускоренная подготовка исходящих меридианов риска непонятных осложнений.
Тут бы всё обмозговать, вернуться к ассистенту профессора и хорошенько его расспросить, да только отвлекли.
— Эй, боярин!
Я выпрямился и развернулся к светловолосому лобастому ученику, вышедшему на галерею следом.
— Ну ты совсем по-хорошему не понимаешь, да? — осклабился крепенький паренёк в форме со споротой эмблемой школы.
— Поясни, — спокойно попросил я и босяка столь сдержанной реакцией откровенно удивил.
Впрочем, его замешательство долго не продлилось, он подступил и с нескрываемой угрозой произнёс:
— Держись от Заряны подальше! Усёк?
«А то что?» — спросил бы на моём месте любой нормальный человек, я же коротко выдохнул:
— Ты кто?
Ничего подобного босяк точно не ожидал.
— Новиком кличут… — сказал он, опомнился и набычился. — Тебе-то что с того?
— По жизни ты кто, Новик? — пояснил я свой вопрос. — Под кем ходишь?
У паренька дёрнулась щека.
— Босяк я! Под Доляном хожу. — Он усмехнулся и с гордостью объявил: — Под Доляном все босяки в школе ходят!
Я хмыкнул, уселся на перила спиной во двор и предположил:
— И ты, надо понимать, из ближников Доляна, не шестёрка какая-нибудь?
— Я у него за правую руку! — подбоченился Новик. — Так вот…
— Погоди, не суетись! — оборвал я босяка и похлопал рядом с собой. — Садись, в ногах правды нет.
Паренёк миг поколебался, затем всё же взгромоздился на широкие каменные перила.
— Ну и чего Долян хочет? — спросил я с показным безразличием, развернулся вполоборота и окинул взглядом двор.
— Держись от Заряны подальше! Долян с ней шуры-муры крутить будет, ты туда не вписываешься!
Меня начало потряхивать от бешенства, но удержался и кулаки стискивать не стал, на босяка не кинулся.
— А если нет?
— А пожалеешь! — ухмыльнулся Новик. — Тебя ж собственные родичи со свету сжить хотят! Никто не заступится! Мы тебе такую жизнь устроим — взвоешь!
Черти драные! Эти-то откуда о письмеце с проклятием пронюхали⁈
Почудилось, будто вернулся на Заречную сторону, будто и не выбирался оттуда вовсе, и ворот рубахи сделался слишком тугим, стало нечем дышать, задёргалась жилка на виске.
Я спрыгнул с перил и встал напротив самодовольно скалившегося паренька.
— Ясно-понятно, — спокойно сказал, ничем не выдав бушевавших в душе эмоций.
В голове болезненно отдавался
