снега и попытался врыться в него, как северная собака это делает перед сном. Только собаки при этом нисколько не заботятся, видит их кто-нибудь, или нет. Хорошо, что снег не успел еще слежаться, подтаяв на солнышке. Через твердую корку наста пробиться было бы куда проблематичней.
Двигаясь, сантиметр за сантиметром, вглубь сугроба, Тойво изрядно вспотел, и по мере погружения под снег его продвижение начало даваться все быстрее и быстрее. Антикайнен стал проворным подснежным ползуном на короткие дистанции. Лишь бы не проползти до Северного полюса, увлекшись движением.
Звуки голосов делались все глуше и глуше, наконец, Тойво позволил себе остановиться. Он полагал, что продавленная им нора не должна была иметь ярко выраженного входа, а обвалилась и скрыла тем самым все свидетельства о присутствии во дворе хранилища еще одного человека.
Он не слышал щелчка детонатора, не видел, как Нурми укатил прочь от ворот, он вообще ничего не чувствовал: холод начал проникать через одежду к мокрому телу и ласкать его своими ледяными языками. От такой ласки можно и кони двинуть! Вообще-то под снегом тепло, но не настолько, чтобы позволить чувствовать себя комфортно неподвижному и мокрому человеку. Шевелиться было нельзя: пусть и темнота сгущается, пусть и снег над головой довольно высок, но малейшее движение может заставить насторожиться искушенных в таких делах охранников. Антикайнен в который раз мысленно сказал «спасибо» Таннеру, что не позаботился обзавестись собаками во дворе.
Тойво лежал бревном и прислушивался к ударам своего сердца, отзывавшимся в его ушах. Они были равномерными, но все же начинало казаться, что паузы чуть увеличиваются. Это было нехорошо. Человек может запросто отключиться, сам того не заметив. Или уснуть, или укатить в такую отрешенность, где время перестает ощущаться напрочь. Так уже однажды было, когда он недвижно пролежал не один час в лесном шалаше возле моря. То оцепенение было полезным, потому что путаные мысли сложились в подобие стройной теории, с которыми совесть могла ужиться. Не сказать, что Тойво во всем разобрался, и также не сказать, что он сам проделал это — помощь и поддержка, полученная им, были теми составляющими всеобщей гармонии природы, от которых человек зачастую старается держаться на расстоянии. Эта дистанция вполне логично может увеличиться, кратно наличности в кошельке, либо литрам спиртного, пропущенного через организм.
Не хотелось оказаться странным подснежником, явившим себя весной. К тому времени здесь, вероятно, уже никого и ничего не будет, так что его тело могут и не обнаружить вовсе. Панические мысли только подхлестывались сомнением: а ну, как бомба не взорвется? Он же не проверял, в каком состоянии механизм внутри — только привязал проволочку к рычагу маленького бойка. Вдруг, никто не откроет дверцу сейфа? Вдруг, несмотря на расчет на темноту, обнаружится сама тонкая проволока, ведущая к наружной рукояти дверцы? Обо всем, конечно, должен позаботиться Нурми, но в случае непредвиденных обстоятельств его действия не пойдут в направлении, где ему самому может быть причинен определенный вред.
Тойво потерял контроль времени, он уже не мог определить, сколько здесь лежит: минуту, или час? Вместе с холодом росла уверенность, что его задумка была большой ошибкой. И только надежда не позволяла ему плюнуть на все и подняться из сугроба со вздернутыми к небу руками. «Сдаемсу-ууу!»
Антикайнен так увлекся своими внутренними переживаниями, что едва не пропустил сам взрыв, ударивший по промерзшей земле, как кувалдой. Его даже слегка оглушило под снегом, и если бы не заранее выработанный план действий, то он мог потерять время и тем самым поставить под сомнение всю свою операцию.
Выждав несколько секунд, которые он выделил людям во дворе на замешательство от эффекта неожиданности, он рывком поднялся из своего убежища и, неуклюже передвигая ногами, побежал туда, куда уже устремились все охранники — к самому хранилищу. На его возникновение из снега никто не обратил никакого внимания.
Адская машинка сработала, что надо! Посылку с ней еще не успели положить к прочим ценностям хранилища, поэтому никакие богатства, за исключением кровных средств самого Тойво, повреждено не было. Стол, на который сейф с бомбой положили, разнесло в труху, людям в комнате тоже досталось.
Однако времени осматриваться по сторонам не было, нужно было действовать незамедлительно.
— Тут еще одна бомба! — закричал, что было сил, Антикайнен. — Я слышу, как тикает часовой механизм! Бежим!
— Бомба! Бомба! — сразу подхватило несколько голосов. Вероятно, теперь все услышали мифическое тиканье. Беспорядочный топот ног возвестил, что народ ломанулся на выход, позабыв о раненных товарищах.
Последним к входной двери неторопливо подошел Тойво. Он закрыл ее перед собой и задвинул тяжелый и прочный засов. Да, такие врата и тараном не взять.
Теперь можно было оглядеться по сторонам. Дым потихоньку рассеивался, зыбкие контуры предметов обрели свои очертания. Нужно было организовывать оборону — в самом деле, верить, что охранники, догадавшись, что их одурачили, заплачут и, взявшись за руки, уйдут по домам, было бы наивно.
— Эй, ты что здесь делаешь? — громом с ясного неба раздался недовольный голос.
В самом углу возле разбитого зарешеченного окна стоял большой и грозный дядька. Видимо, изначально в дыму он слегка потерял чувство ориентации в пространстве, вот и вышел на сквознячок.
— А ты? — стараясь говорить уверенно и сердито, ответил Тойво.
Он не стал дожидаться ответа, потому что рассчитывал своим глупым вопросом чуть отстрочить возникновение в руке охранника пистолета системы «наган». Он прыгнул вперед, вкладывая в удар весь свой вес.
Но то ли родных килограммов было недостаточно, то ли еще не вполне отошел от лежания в снегу, Тойво не попал туда, куда намеревался. Он отскочил, словно горох от стенки и на секунду даже потерял равновесие. Охранник помотал головой, потер ушибленное плечо и вытащил из-за пазухи огромный, как пулемет «Максим» маузер.
Если бы оружие оказалось обычным, то и шансов бы у Антикайнена никаких не осталось. Маузер же цеплялся своими выпуклостями за все предметы туалета: за ремень, за рубашку, за теплую шерстяную жилетку, за пиджак, наконец. Единственно, что за трусы не цеплялся. Да и то, вероятно, потому что мужчина трусы не носил.
Тойво тоже был вооружен, но он даже не попытался дернуться за своим памятным с детства револьвером. Вот этот пистолет как раз бы за трусы обязательно зацепился, потому что был упрятан столь глубоко под одеждой, что достать его было совсем непросто.
Антикайнен не придумал ничего лучшего, как ударить снова — на этот раз ногой. В этом случае удача была на его стороне: даже такой здоровяк не сумел удержать свой массивный
