Когда прошло несколько недель, а убийства так и не прекратились, Сулла, наконец, предпринял усилия, чтобы их остановить. Он заявил, что после 1 июня 82 г. до н. э. его перечень больше не будет пополняться новыми именами. А тем временем его фигуранты, если у них были влиятельные друзья, могли прибегнуть к их помощи, чтобы их оттуда исключили. Самым известным случаем такого рода стал девятнадцатилетний Гай Юлий Цезарь – тот самый Гай Юлий Цезарь. Молодой человек не только совершил преступление, родившись племянником Мария, но и впоследствии женился на дочери Цинны. Сулла приказал Цезарю развестись с женой, но тот ответил отказом. В итоге его имя попало в проскрипционный список, вынудив его прятаться. В то же время, в самом близком окружении Суллы у молодого человека оказались друзья, которые через пару недель выхлопотали ему прощение. Впрочем, правитель даровал его с оговорками и сказал ходатаям так: «Будь по-вашему, берите его себе; но знайте, что человек, с таким рвением вами спасаемый, в один прекрасный день нанесет делу аристократии, которое вы вместе со мной отстаивали, смертельный удар, ведь этот Цезарь стоит не одного Мария»[299].
После наступления конечного срока, назначенного Суллой на 1 июня, разгул террора пошел на спад. Виновных по-прежнему преследовали и убивали, но худшее уже было позади. Подвести точный итог уже не удастся никогда, но за время проскрипций Суллы погибли как минимум сто сенаторов и не меньше тысячи эквитов. Что касается общего количества жертв, то оно может доходить до трех тысяч человек. Вместе с тем, низшие сословия Италии Сулла со своими убийцами, верный своему слову, не трогал, причем не только из благородных побуждений, но и потому, что у них не было имущества, в обязательном порядке переводившего их в категорию «виновных». Когда убийства сошли на нет, для Суллы настал час приступать к обновлению республики, которое теперь, после чистки в рядах врагов, стало вполне возможным.
Пока по улицам в поисках добычи рыскали его агенты, сам Сулла пока так и не изыскал способ войти в Рим, не потеряв свою конституционную власть. Наилучший вариант заключался в новых выборах консула, но с формальной точки зрения эту должность в тот год по-прежнему занимали Марий Младший и Карбон. Если учесть, что голова первого гнила на форуме, а второго убили на Сицилии, объявить кампанию по избранию на эти должности других они не могли. Поэтому надо было придумать что-нибудь поизобретательнее.
Пока Сулла, раздражаясь все больше, переживал по поводу своих властных полномочий, жалкое охвостье сената предприняло ряд шагов с тем, чтобы придать его действиям законную силу. Они приняли его отчет о войне с Митридатом и одобрили все решения, принятые им в Азии. Затем аннулировали постановление о признании его врагом государства и даже приказали установить на форуме его огромную статую, снабдив им же самим придуманной надписью: Луций Корнелий Сулла Феликс. Термин «Феликс» ввела в обиход его официальная пропаганда, в переводе с латыни Феликс означает Счастливый. Но все эти постановления все равно не позволяли ему войти в стены города. И тогда он предложил радикальное решение: возродить древний диктаторский режим.
В последний раз Рим вверял себя диктатору 120 лет назад. От этой меры, на раннем этапе существования республики представлявшей собой самое обычное дело, отказались в победоносную эру республиканской империи. Возрождение этой практики не спровоцировали ни недавние экзистенциальные бедствия, наподобие Кимврской и Союзнической войн, ни ожесточенные восстания Гракхов и Сатурнина. Сидя в штабном шатре на Марсовом поле, Сулла сочинил сенату длинное письмо, предложив назначить его диктатором. Он написал, что Италия разорена, что республику выжег изнутри огонь ожесточенной гражданской войны. В жизни Рима не осталось ни одного общественного, политического или экономического аспекта, который не перевернулся бы с ног на голову за последнее десятилетие. И если Сулла намеревался совершить предначертанное судьбой и вернуть республике былую славу, консульской власти ему было мало. Ему требовалась власть абсолютная и неоспоримая.
Предложение Суллы представляло собой шокирующий отход от любых правил и норм, но что еще оставалось делать сенату? Ответить отказом? Но тогда с тем же успехом в 137 г. до н. э. можно было обратиться к окруженным в Нуманции легионам и спросить, не желают ли они, чтобы их перебили. Поэтому требование Суллы сенат выполнил. Дабы восполнить конституционный пробел, возникший после смерти обоих действующих консулов, сенаторы возродили существовавший издавна interrex, т. е. практику назначения временного правителя. Время от времени республика прибегала к ней для обеспечения контроля над выборами, если оба консула были мертвы или настолько больны, что не могли приехать в Рим. И поскольку это бы как раз такой случай, означенный временный правитель созвал Народное собрание и представил законопроект, назначавший Суллу dictator legibus faciendis et reipublicae constitienae, т. е. «диктатором для написания законов и устроения конституции». Комиций законодательную инициативу одобрил единогласно.
Имея под рукой огромное количество советников-правоведов, Сулла, помимо прочего и сам прекрасно разбиравшийся в конституционном законодательстве, позаботился о том, чтобы этот титул сопровождался всеми необходимыми полномочиями, обеспечивая ему возможность действовать без всяких ограничений. В ипостаси диктатора он имел право казнить или миловать любого римлянина. Мог единолично объявлять войну и провозглашать мир. Был волен назначать и снимать сенаторов, по первому желанию конфисковывать чужую собственность, основывать новые города и колонии, наказывать и разрушать уже существующие, за ним всегда оставалось последнее слово в любых вопросах касательно провинций, казны и судов. Но что еще важнее, любое постановление диктатора автоматически приобретало силу закона. И стоило Сулле произнести хоть слово, как от невероятного конституционного могущества Народного собрания не осталось бы и следа.
Хотя диктатором Сулла стал непривычным путем, его назначение, в основном, согласовывалось со всеми древними властными атрибутами этой должности. Следуя традиции, он даже взял себе магистра-эквита, т. е. «начальника конницы», исполнявшего обязанности заместителя диктатора и отвечавшего только перед ним и ни перед кем другим. Но в процедуре назначения его диктатором зияла огромная законодательная брешь: срок истечения полномочий. Раньше диктаторы никогда не оставались в этой должности больше полугода – эта строка была вписана в закон, который, собственно, и учреждал диктатуру. Но Сулла без всяких усилий эту норму проигнорировал. Намекнув Сенату, что шести месяцев для восстановления республики ему может не хватить, он дал понять, что его надо назначить на неограниченный срок. В отсутствие налагаемых законом обязательств рано или поздно сложить с себя широчайшие властные полномочия, Луций Корнелий Сулла стал Диктатором На Всю Жизнь.
Какие конституционные реформы он ни намеревался представить для восстановления надлежащего строя Старой Республики, все традиционные правила республиканского правления блекли на фоне примера одного человека, на неограниченный срок сосредоточившего в своих руках неограниченную власть. Причем это будет диктатура не Республики Суллы, а его самого – человека, который никогда не сложит с себя полномочия.
