должен был покидать Redwood. Нам нужно было вернуть его туда, где ему самое место, но для этого сначала нужно было избавиться от тебя.
В этом есть смысл. Их настойчивость. Их жестокость. С моей стороны это была лишь пытка, но Датч пошел на все ради друга.
— Ты мог бы рассказать мне. Когда Сол вернулся, ты мог бы прояснить ситуацию.
— И тогда все было бы прощено?
Мои руки взрываются в воздухе.
— Конечно, нет! То, что ты сделал, все равно было ужасно. Ты разрушил карьеру мистера Маллиза. Ты превратил мою жизнь в ад.
— Именно так. Говорить тебе было бы бесполезно. Я лучше покажу тебе, что я чувствую.
— Как?
Он продолжает улыбаться той самой улыбкой, которая проникает мне под кожу. Мои пальцы впиваются в футболку так сильно, что я уверена, что это оставит неизгладимую морщину.
Датч смотрит на меня горячим и тяжёлым взглядом, который заставляет меня чувствовать, что он прикасается ко мне, хотя он и пальцем не пошевелил.
Какая-то часть меня жаждет, чтобы он пронзил это дурацкое напряжение, но другая часть меня боится.
Боится, что не справится, если он это сделает.
Не говоря ни слова, Датч лезет в карман своей толстовки, достает бархатную коробочку и бросает ее рядом с ножом у моей ноги.
У меня перехватывает дыхание, когда я тянусь вниз, беру ее и поднимаю крышку.
Там лежит настоящий чертов бриллиант.
42.
КАДЕНС
— Что это, черт возьми, должно быть? — Выкрикиваю я, вздрагивая от света, который бриллиант бросает мне в лицо.
— Наручники. — Говорит Датч, и в одно мгновение ярость и вожделение, которые я испытываю к Датчу Кроссу, выходят на первый план.
Секс для меня имеет большое значение, раз уж мне удалось так долго обходиться без него, но, так или иначе, по сравнению с браком...
Мои глаза резко сужаются и устремляются на него.
Датч ничуть не выглядит взволнованным.
— Раздевайся, Кейди.
Мои ноздри раздуваются.
— Ты хочешь связать себя со мной законными узами? В восемнадцать лет? Ты с ума сошел?
— Начни с трусиков.
Он все еще сидит так далеко от меня. Ни одной поднятой руки. Ни одного пальца на моей коже. Но все мое тело пылает. Ощущения нарастают, как шипение перед взрывом фейерверка, озаряющего ночное небо.
Разрушительный, дикий, но такой чертовски потрясающий.
Мои глаза опускаются к его губам, и я не уверена, пьян ли он, или под кайфом, или, может быть, ему поменяли тело.
— Неужели я наконец-то приручил твой острый рот, Брамс? — Он откидывается назад. — У тебя нет раздражающих ответных реплик?
Я издаю разочарованный звук под своим дыханием. Не потому, что он сумасшедший, раз предлагает жениться. Не потому, что я злюсь, что он ворвался в дом. И даже не из-за несправедливости того, что Датч ворвался в мою жизнь и снова пытается меня контролировать.
А потому что я хочу этого. Я хочу его. И мне становится чертовски трудно отрицать, что я хочу его с того самого момента, как наши глаза встретились за кулисами.
Он был прекрасен тогда, когда я еще не знала, насколько сильно он испортит мою жизнь. После того как он повесил мишень на мою спину и все стало еще хуже, он все равно был прекрасен.
Но теперь...
Теперь он впился в меня по самые уши.
Мое тело начинает дрожать. Я думаю о записке, которую нашла, и о том, что это значит для меня, для Вай. Как это изменит мою жизнь.
Надвигается буря.
И, возможно, это мой последний шанс принимать неверные решения, делать то, что я хочу, невзирая на последствия, прежде чем каждое мое действие начнет становиться вопросом жизни и смерти.
Я смотрю на Датча, мое дыхание тяжело и быстро сбивается в тишине.
Две истины поразили меня с неумолимой ясностью.
Я была рада, что сегодня на кухне был именно он.
И я не хочу, чтобы он уходил.
Тихо вздохнув, я запустила пальцы в пояс колготок, не забыв прихватить и нижнее белье. Не сводя с него глаз, я стягиваю их оба с ног.
— Выйди из них. — Говорит Датч.
Его улыбка исчезает, а уголок губ хмурится.
Моя сила воли возрастает. Я чувствую, как во мне разгорается гнев, как мне хочется с ним поспорить, но я хочу, чтобы его руки были на мне чуть больше, чем я хочу быть правой.
Дрожащими пальцами я стягиваю с себя одежду, и она падает на ножки его кресла. Датч и глазом не моргнул.
— Залезай на стол.
Огонь пронзает меня, зарождаясь в животе и прокладывая путь между ног.
Я закрываю глаза, думая, не сошла ли я с ума.
Но в темноте за моими веками звучат слова из той записки.
Зачем вы сменили замки?
Проклятье.
Мое сердце колотится.
Мне нужно выбраться из собственной головы, но я не знаю, хватит ли у меня сил, чтобы пройти весь путь.
Датч встает и подходит ко мне. Положив свои огромные опытные руки мне на талию, он приподнимает меня и грубо кладет на стол. Обветренное дерево кусает меня за бедра. Стол шатается.
На кухне воцаряется тишина. Это продолжается так долго, что мне приходится открыть глаза. Когда я это делаю, то обнаруживаю, что надо мной склонился Датч. Он изучает мое лицо, словно я сложный рифф на его нотном стане.
— Ты знаешь, что значит «очарован»? — Спрашивает Датч, проводя пальцами по моему лицу и спускаясь к шее.
— Что это? Урок словарного запаса? — Задыхаюсь я.
Мне нужно показать, что я не растерялась, даже если он плетет на меня заклятие.
Датч усмехается и подносит палец к моим губам.
— Это значит захватить чье-то внимание, чтобы он не мог отвести взгляд.
В его янтарных глазах есть лукавый блеск, а голос почти монотонный. Интересно, сколько сил он тратит на то, чтобы притвориться, что его это ни черта не трогает.
Я вся горю.
И тот факт, что он выглядит таким невозмутимым, меня беспокоит.
— Заткнись и продолжай, Датч.
Пот катится по моей шее и спине, прилипая к футболке. Между ног болит, и эта боль становится тем сильнее, чем чаще он прикасается к моему лицу. Я не могу перевести дыхание.
И при этом он говорит о словарных словах?
Его палец касается моего плеча, и я вздрагиваю.
— Очарование. — Шепчет он, его дыхание дразнит
