мои губы. — Это то, что я чувствовал с того момента, как увидел тебя за роялем.
Датч опускает свой рот к моему плечу, и в огне вспыхивает уголек. Его губы обжигают меня еще сильнее, заставляя трепетать от отчаянной, пульсирующей потребности.
Это мучительно, как сильно я хочу его.
Я заставлю тебя умолять об этом.
Его обещание прорывается в моей памяти.
Наказание.
Это наказание.
Когда он проводит пальцами по моей шее, меня охватывает жаркий огонь, и я думаю, стоит ли мне сдаться и умолять сейчас.
— Ты спросила, почему это должна быть ты. — Тихо говорит Датч. — Это мой ответ.
Я громко вздыхаю, вся подогретая и отчаявшаяся. Неужели я такое же чудовище, как и Датч? Я полуголая, на кухонном столе, по коже пробегает электричество, я таю для принца, который мучил меня несколько недель.
В комнате становится так жарко, что душно. А он не сделал ничего, кроме как гладил пальцами мое лицо и шептал, что находит меня очаровательной.
Моя грудь вздымается и опускается на резком вдохе. Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
Должно быть, я сошла с ума.
Или, может быть, слишком быстрое взросление привело к короткому замыканию в моем мозгу. Может, я так долго сдерживала себя, что ломаюсь сильнее и опаснее, чем обычный подросток.
— Я что, должна верить тебе на слово? — Огрызаюсь я.
Уголок его губ подрагивает.
— Ты знаешь, что я купил цветы в утро пожара?
— Зачем?
Я огрызаюсь.
— Я хотел подарить их тебе. — Его пальцы скользят по моей талии и обхватывают бедра. Он дергает меня так, что мои ноги свисают со стола, а затем делает шаг между ними. — Я никогда не покупал цветы для девушки. Никогда.
Я смотрю ему в глаза и понимаю, что он говорит правду.
— Ты хочешь, чтобы я думала, что я особенная? Что это нечто большее, чем твоя попытка сбить меня с толку — Резко шепчу я.
— Мне все равно, во что ты веришь. Это не изменит того, кто ты есть.
— И кто же это? Стипендиантка? Слуга? Враг?
Его глаза темнеют, и он выдыхает: — Моя.
Тогда он целует меня. Крепкий, запечатывающий поцелуй, как будто он ставит печать на свидетельстве о браке. Затем он отстраняется от меня — ровно настолько, чтобы наши дыхания смешались.
— Твоя сестра вернется домой? — Спрашивает он, его слегка задыхающийся тон — единственный признак того, что он теряет контроль над собой.
Я качаю головой, не в силах говорить.
В ответ Датч отпихивает меня назад, чтобы я легла на стол. Он хватает меня за футболку. Единственным звуком в комнате становится хлопок откидывающегося подола.
Я чувствую, как ткань скользит по моему животу, а затем холодный порыв ветра сменяется теплом его губ на моей груди.
Каждый щелчок его языка дразнит меня. Оставляет меня беззащитной перед обжигающе-красными, злыми отметинами на моей плоти, дразня меня до полноты.
Мое тело пульсирует, воздух мускусный от желания, а ноги широко раздвинуты, ощущая мучительное трение его джинсов.
К тому моменту, когда он переключает свое внимание на остальные части моего тела, я уже на взводе, давление взвинчено до потолка.
Мои глаза закрыты, но я слышу его, чувствую его, когда он резко вдыхает и опускает свои поцелуи ниже.
Ниже.
Ниже...
Я слишком напряжена, слишком остро ощущаю все вокруг. Гудение холодильника. Маленькая трещина в спинке стола, которая вгрызается в мой позвоночник. Запах кетчупа и мяса из сэндвича Датча.
Мое тело — пучок нервов и напряжения, и я не могу усидеть на месте, когда он прижимается ко мне своим ртом, таким мягким и в то же время таким твердым. Моя спина выгибается дугой. Мои пальцы вцепились в его плечи и волосы. Я задыхаюсь, я одержима, меня разрывает изнутри.
Вот что значит быть поглощенной.
Вот что значит умереть.
Мои ногти впиваются в твердую мускулатуру его плеча. Я кручу бедрами, пытаясь отстраниться от него. Он удерживает меня и ускоряет темп.
Я корчусь и извиваюсь.
Мне так хорошо, что больно.
Но, милый Брамс, я не хочу, чтобы это прекращалось.
Датч щелкает языком в последний раз, и это уничтожает меня. Искры вспыхивают от головы до пят. Раскаленное добела наслаждение пронзает меня насквозь, раскалывая пополам.
Ненасытный зверь вырывает свой рот. Захватив мои руки над головой, он вжимается в меня и снова целует. От поцелуя по мне пробегает неистовый жар, и я стону, чувствуя себя открытой, целой и сильной.
Он массирует обе мои руки, пока они не становятся плоскими, а затем загибает их под край стола.
Его янтарные глаза пристально смотрят на меня.
— Держись. Не двигайся.
— Я...
Его темный, предупреждающий взгляд заставляет меня зажать рот.
Опираясь спиной на стол, я могу только смотреть вверх. На потолке пятно. Протечка, которую мы так и не смогли устранить.
Я натягиваюсь, как гитарная струна, когда Датч пальцами делает то, что когда-то делал его рот.
Сильнее.
Быстрее.
Я стону так громко, что соседи наверняка слышат. Я выгибаюсь, пока не начинаю бояться, что стол рухнет, а потом обхватываю его бедра, упираюсь пятками в его ноги и стараюсь не потерять сознание.
Горячие струи наслаждения проносятся сквозь меня, как ураган. Это даже агрессивнее, чем в бассейне, потому что я прекрасно понимаю его, его рваные стоны, его горячее дыхание на моих бедрах, обжигающее давление его пальцев.
Мое тело обмякло на столе, волосы прилипли к шее.
Он погружается везде, глубже, дальше, пока не останется ни одного дюйма, который он не попробовал бы на вкус, не коснулся и не заклеймил своим именем.
После этой ночи я уже никогда не буду прежней.
На моих костях, в самой моей ДНК останется след от прикосновений Датча.
Я пытаюсь провести пальцами по его плечу, дергаю его за волосы, пытаюсь оставить на нем любые следы, какие только смогу, лишь бы вернуть то, что он дает мне.
Но мое наказание кажется гораздо менее суровым, поскольку он опустошает меня, мучает, заставляет желать большего, даже если я смиряюсь с тем, что могу быть не в состоянии выдержать столько.
— Да...тч! — Кричу я.
У меня не осталось ни капли борьбы. Выкрикивая его имя, я сдаюсь на самом первобытном уровне.
И на этот раз от взрыва, который сотрясает меня, мое тело тяжело вздрагивает. Я детонирую, как нелегальный фейерверк, пока Датч продолжает работать со мной, разворачивая меня на
