на девочке было прекрасное розовое платье, и рядом с ней сидела дорогая фарфоровая кукла, одетая так же, о которой я могла только мечтать. Тогда я, маленькая девочка с вечно спутанными волосами решила для себя, что та тётя должна быть моей мамой. Подошла к той самой скамейке, собиралась спросить: не хочет ли тётя быть моей мамой, но не смогла сказать и слова. Девочка в прекрасном розовом платье заплакала при виде такого чучела как я, и ее мама поступила правильно – прогнала меня, грязную девочку улицы. Ее можно понять, она защищала своего ребенка. Все те слова, что говорила при этом, маленький ребёнок, каким на тот момент была я, не запомнил. Все, что я запомнила – это картинку идеальной матери и дочки. То, чего у меня тогда не было, но чего очень сильно хотелось. Тогда я решила, что раз уж не могу быть той идеальной дочкой, то буду идеальной матерью. Эта картинка так прочно отложилась у меня в голове, что ее сложно стереть из памяти. После первого и единственного визита дедушки великана, я уже перестала играть в игру с остальными, представляя какая моя мама, просто потому, что поняла – она никогда за мной не вернется. Я повторяла себе это раз за разом, доводя себя до истерики, которую могла остановить только какая-нибудь блестящая штучка. Они успокаивали меня, блестящие яркие мелочи, как позолоченные фантики от дорогих конфет, что принес мне мой дедушка. Самые сладкие и горькие конфеты моего детства, первые и единственные. Честно говоря, даже спустя время, не понимаю, зачем дед приходил ко мне, как смог найти среди тысячи беспризорной малышни? Тогда я думала, что ему сказала мама. Что она знает, где я, и вот-вот передумает, и вернется за мной, но она не вернулась. Я была не идеальной дочерью, а она далеко не идеальной матерью, если ее можно так назвать. Когда меня спрашивали о родителях, та же Пенелопа, отвечала, что я результат пылкой, но короткой любви великана и гномихи. Мне хотелось верить, что, хотя бы зачата я была в любви, раз уж после рождения была ею обделена.
Гном пристально посмотрел на меня, чуть довольно ухмыляясь, а я не удержалась от фырканья.
– Вы познакомите меня с матерью? Серьёзно? – чуть грубовато и снисходительно смотрю на него. – Если уж вам так захотелось поговорить с матушкой, то валите к чёртовой, там, где я вас и видела!
– Как ты разговариваешь, нахалка безродная? – недовольно фыркнул Долгоус, даже хлопнул меня по пятой точке. – У вас там совсем не умеют воспитывать женщин!
– У тебя все равно нет выбора, – ответил мне рыжий с какой-то довольной ухмылкой и повернулся к Долгоусу. – Готовьте капсулу, нам нужно поскорее отправить ее в столицу.
– Как прикажете, – подобострастно ответил тот ему.
Я посмотрела на обоих с желанием убить, но толпа низкорослых бородачей взяла меня в кольцо и буквально потащила обратно к площади с золотой статуей. Они особо не церемонились, и я точно пару раз ощутила чью-то пятерню на своей заднице. За руку ухватить не успела, так что пришлось мстить сразу всем: кому локтем в нос, кому ногой по коленке, в конечном итоге схватила сразу троих за косы и принялась тягать из стороны в сторону, так что маленькие воители завизжали фальцетом. Ну, какие из них воины, я вас умоляю!
– Отпусти! Отпусти страшная женщина! – завизжал тот, что и шёл сзади, по нему, судя по тому, как хромает с фингалом под глазом, досталось от меня вдвойне.
– Да чего же страшная? – воскликнула возмущенно. – Я – красивая, между прочим, муж мне так говорил! Он не стал бы лгать, знает, как это опасно, не раз ощущал на себе последствия своего вранья. Так что это вы глаза промойте господа мелкие злыдни, чтобы красоту мою разглядеть. Я вам не ваши бочонки однотипные, а жена военного министра страны Ансары! Если захочет, он вашу деревеньку с пещерами сровняет!
Мой крик прекратил только рыжий гном, когда мы почти дошли до площади со статуей. К тому времени благодаря своему длинному языку и ловким рукам я обчистила всех гномов из охраны и полностью их обезоружила, даже ремни из брюк успела вытянуть.
– Достаточно! – остановил нас тот самодовольный гном. – Прекратите этот цирк!
Большая шишка и Долгоус шли впереди, так что большую часть нашей потасовки с солдатами не видели. Не знаю, о чем же они болтали, но судя по взгляду здешнего начальника, я получу «по заслугам».
– О, так вы меня отпустите? – попыталась оттолкнуть своих стражников, но меня схватили за цепь кандалов и дернули обратно. – Давно пора! Возможно, вы даже останетесь живы, но это не точно. У Игнаришнарчика будет плохое настроение, так что я не уверена.
– Ни в коем случае, – холодно обратился ко мне гном, пока я отвлекала всех присутствующих своей болтовней, чтобы незаметно вскрыть замок на кандалах. – Ты отправишься туда, где тебе и место.
– Это куда? В вашу сокровищницу что ли? Я бы с удовольствием покупалась в золоте, говорят, для бодрости тела и духа очень помогает золотая ванна. Мне вот этого очень не хватает, но как-нибудь в другой раз, увы, дела. Муж меня заждался, опоздаю — прибьет вас к чертям.
Немного бочком выбираюсь с плотного кольца стражников, не переставая болтать. Мне осталось совсем немного пройти, чтобы иметь хоть какую-то фору, когда сброшу кандалы и побегу, но этот настырный рыжий не дает. Он подошёл ко мне, встал и стоит, смотрит точно надзиратель в детдоме. Они всегда так смотрели, когда подозревали, что я опять украла что-то.
– Разве вы здесь не для того, чтобы встретиться с матерью? – слегка снисходительно спрашивает он.
– Знаете, двадцать пять лет как-то не встречала и ещё столько же, пожалуй, подожду нашей встречи, – несколько воровато улыбаюсь, чувствуя, что замок поддался.
Столько времени прошло от моей буйной юности в детдоме, где само собой не было никакой силы, чтобы разносить вещи в щепки, тогда-то я научилась взламывать замки у Отто. Столько лет прошло, а руки-то помнят, хотя и понадобилось куда больше времени, чем раньше. Громкий щелчок кандалов объявил всем о моем освобождении. Думать времени уже не было, единственный путь определён. Схватила бородача, зажав его шею локтем, а затем направила в сонную артерию сворованный нож.
– Отошли! – крикнула так, что от меня по инерции сразу несколько отскочили.
