просто продолжается и продолжается.
– Думаешь, они говорили правду? – спросил Зенон.
– Кто знает? – пожал плечами Анаксагор. – Однако мы уже несколько дней плывем вдоль их побережья. Ты видел ту реку? Ее устье едва ли не шире Геллеспонта, но я никогда не видел ее на карте и не слышал, как она называется. В мире так много такого, чего я никогда не увижу! Мне грустно об этом думать. А тебе, Зенон, тем более.
– Почему?
– Из-за твоего роста, друг мой. Ты никогда не увидишь столько, сколько увижу я, потому что твоя точка зрения находится намного ниже.
Зенон посмотрел на него с нескрываемым удивлением, хотя Перикл много раз слышал, как они спорили, приводя примерно такого же рода аргументы.
– По-твоему, человек на лестнице мудрее того, у кого ее нет? – продолжил Зенон.
Перикл усмехнулся и, оставив друзей, вернулся на корму – облегчиться с подветренной стороны. Других кораблей, кроме тех, что входили в состав союзного флота, видно не было.
* * *
Сигнал к остановке на ночь был подан засветло. Кимон всегда принимал такие решения заранее, до наступления темноты, чтобы капитаны могли спокойно, не рискуя выйти к мелководью на веслах и на самой малой скорости. Вода здесь была такая прозрачная, что мальчишка-дозорный мог определить глубину только на глаз. К вечеру флот успокоился, и люди занимались кто чем: ужинали, разговаривали, играли, чинили одежду и доспехи. Одни рассказывали истории, другие бренчали на самодельных музыкальных инструментах и пели песни, более древние, чем само время.
Уже в сумерках несколько гребцов отправились на лодках к берегу – поискать фрукты или расставить силки. Хотя они и захватили с собой оружие, на голых бурых холмах не было видно ни пастухов со стадами, ни местных жителей.
Для гребцов настало время отдохнуть и расслабиться. Их командиров это не касалось. Понаблюдав в течение дня за тремя кораблями Эфиальта, Перикл не удивился вызову на флагман. У него не было высокого звания. Не достигнув тридцати лет, он не мог быть ни стратегом, ни архонтом, ни представителем собрания, ни судьей. Он мог голосовать по любому вопросу или заседать в суде, мог выступать от защиты или обвинения по любому делу в рамках закона и при согласии обеих сторон. И все же ему не доверяли жизни других людей до тех пор, пока он не воспитает в себе праотес – смирение и спокойствие зрелого человека.
Именно поэтому, когда Кимон собирал старших командиров в первый раз, Перикл остался на корабле, посчитав, что его это не касается, и наварху пришлось присылать за ним лодку. Так он понял, что пользуется доверием друга, которое распространялось на немногих. Возможно, дело было в том, что их связывали общие воспоминания – не всегда приятные для Перикла, – или же в том, что их отцы знали друг друга. Причина была не важна. В какой-то момент он просто пришел к заключению, что должен стать таким, как Кимон. Перикл и общаться с ним пытался на равных, чувствуя, что Кимон ждет от него именно этого. Получалось не всегда, потому что он испытывал к старшему другу глубокое почтение. Возможно, Кимон был слишком молод, чтобы возглавить Делосский союз, но капитаны и архонты приняли его как командующего флотом, наварха. Перикл нахмурился – удивительно, что вызов Кимону бросил афинянин, Эфиальт.
В последнем свете уходящего дня к кораблю подошла лодка, и стратег поднялся на палубу по веревке и ступенькам. Грозное выражение на лице Эфиальта не обещало ничего хорошего, и Перикл устало вздохнул. Возможно, он провел весь день в стычках со своими экипажами и еще не остыл от них. На палубе он остановился, и сопровождающий поправил на нем хитон.
Едва удостоив Перикла взглядом, Эфиальт отвернулся, скривил губы и, обращаясь в пустоту, отрывисто бросил:
– Где наварх Кимон?
Поскольку вопрос не был адресован ему напрямую, Перикл не ответил. Стратег раздражал его так, что он даже не пытался разобраться в причинах. Просто есть люди, которым боги не дали ума. Сопровождающий стратега выступил из-за его спины, и у Перикла захватило дух.
Их взгляды встретились, и Аттикос кивнул. Бывший гоплит появлялся в его жизни как проклятие. Перикл не видел его несколько недель, но некоторые выводы напрашивались сами собой. По всей вероятности, капитан, на корабль которого Аттикос пробрался обманом, воспользовался представившейся возможностью избавиться от ненадежного гребца. В свою очередь Аттикос, получив шанс, каким-то образом поднялся под началом Эфиальта. Здесь, на этой палубе, он явно чувствовал себя неуютно. Интересно, подумал Перикл, как бывший гоплит преподнес свою историю новому хозяину. Наверняка это было бы интересно и Кимону.
– Я спросил, где наварх Кимон, – снова заговорил Эфиальт. – Он что, больше не встречает своих гостей?
На этот раз он обратился непосредственно к Периклу, и тот, оторвав взгляд от Аттикоса, посмотрел на стратега:
– Собрание уже началось. – Он прикусил губу, но все же не сдержался и добавил: – В назначенное время. Наварх Кимон внизу, с капитанами и стратегами. Ты – последний. Он попросил подождать тебя здесь.
Эфиальт покраснел. Он опоздал, потому что его корабли изрядно отстали от остальных. Не успев найти безопасную стоянку до наступления темноты, они сильно рисковали повредить корпус и поломать весла. Кроме того, и с доставкой самого стратега на флагманский корабль случилась заминка. Все эти обстоятельства лишь усугубили его обиду и недовольство.
– И теперь ты задерживаешь меня еще больше, – огрызнулся Эфиальт. – Идем!
Перикл повернулся и спустился вниз. Из комнаты для совещаний доносились приглушенные голоса и тихий смех. Сливаясь в негромкий гул, они напоминали мирное, довольное жужжание занятых своим делом пчел. И вот теперь Перикл собирался впустить туда рассерженную осу.
Он открыл дверь и пропустил вперед Эфиальта. Аттикос отступил в сторону.
– Надеюсь, куриос…
Перикл вошел следом за стратегом и закрыл за собой дверь. Вроде бы мелочь, но приятная. Он улыбнулся про себя и повернулся к собравшимся.
Лившийся неспешно разговор сбился, как будто ручеек наткнулся на преграду. Большинство присутствующих держали чаши с вином, но висевшее в воздухе веселье заметно стихло, когда Эфиальт вскинул голову и свирепо полыхнул глазами.
– Я ожидал тебя раньше, – сказал Кимон достаточно мягким тоном, в котором Эфиальт все же услышал упрек.
– Меня не известили вовремя.
– Вот как? Что ж, теперь это уже не важно. Ты здесь. Все серьезные вопросы мы обсудили. Полагаю, мне остается только поднять тост за хороший день и отпустить вас на свои корабли.
Кимон поднял чашу, и собравшиеся в небольшой комнате последовали его примеру. Все пребывали в хорошем настроении, и только Эфиальт стоял у двери, как
