дыхании, будто боится, что я не дослушаю его и брошу трубку.
— Сегодня не получится, — вздыхаю я, всё ещё пытаясь прийти в себя от откровений моего отца. Отца, которого я сейчас совсем не узнаю.
В трубке повисает тишина, прерываемая только частым дыханием Златопольского.
— Я понимаю, понимаю. Да, хорошо, извини, что побеспокоил. Но моё предложение в силе. Деловое тоже, — рассеянно повторяет он. — Ты позвони, если передумаешь. Мы будем ждать. Наша очередь, да?
— Пап, подожди, ты не понял. Сегодня мы не можем, — я вдруг понимаю, что хочу поделиться с ним своей радостью. Ведь я уже давно отпустил обиду на него и на маму тоже. Выдерживаю небольшую паузу, чтобы моя новость звучала по-особенному, и не сдерживая улыбку в голосе, говорю — Пап, ты только что стал дедом. У тебя внук родился!
— Ох…
Это всё, что он может произнести. Я не вижу его, но понимаю, что он ошеломлён. И, надеюсь, что приятно.
— Поэтому мы не можем к вам приехать. Но вы можете приехать к нам. Я пришлю адрес сообщением.
— Спасибо. Сын.
Нам было нелегко начать всё сначала. За столько времени мы стали чужими, незнакомыми друг другу людьми. Мы знакомились заново. Узнавали привычки, предпочтения, достоинства и недостатки друг друга. Учились говорить и молчать, идти навстречу. Иногда спорили и ссорились. Уходили, но снова возвращались и опять начинали сначала. Постепенно мы стали одной семьёй. Той, о которой я всегда втихаря мечтал.
Мои мысли прерывает быстрый топот ног по лестнице.
— Стас? Где ты? — Ася появляется в дверном проёме со своей маленькой копией на руках. Смотрит на меня со странной улыбочкой. — Твоя дочь хочет тебе что-то сказать.
У меня перехватывает дыхание, когда понимаю, к чему клонит моя жена. Замираю в предвкушении первого слова моей годовалой малышки. Она сидит на руках у Аси и сосредоточенно, надув пухлые щёчки, играется её волосами. Но потом видит меня, и расплывается в улыбке, показывая мне несколько жемчужно-белых зубиков.
— Папа! — вскидывает ручки дочка и тянется ими ко мне.
В такие особенные моменты я чувствую счастье на грани безумия. Его так много внутри, что порой мне кажется, я не вынесу его мощи. Однажды меня точно разорвёт на миллион осколков.
Я беру Нюту на руки и прижимаю к себе, зарываясь в светлые шёлковые кудряшки на голове. Боже мой, как же я люблю этот детский запах! Надышаться не могу.
— Папа? — дочь хватает меня за нос и звонко смеётся, когда я его морщу.
Ася тоже смеётся, подпрыгивая на одном месте и хлопая в ладоши, как ребёнок, который только что получил самый заветный подарок. Только этот подарок снова получил я, уже в третий раз. Но Ася всегда так радуется этому, будто никогда и не мечтала услышать из уст своих детей другое первое слово: «мама».
— Признавайся, это ты их подговариваешь? — не могу унять радостное ликование сердца.
— Больно надо, — хихикает Ася. — Просто ты замечательный отец и заслужил первое слово.
— А ты замечательная мама, — подбадриваю супругу. — А ты, замечательная дочь! — говорю Анютке и подбрасываю её вверх. Она заливается детским смехом, снова показывая два маленьких ряда зубов. — Мой маленький акулёнок! — щекочу её. — Ты ж моя принцесса! — целую лобик дочки.
Замечаю, как Ася растерянно опускает взгляд. Встряхивает копной светлых волос и снова смотрит на меня. Улыбается. Но я чувствую, как меняется её настроение, когда я невольно отбираю её прозвище.
— Ты моя королева, — пытаюсь исправить ситуацию и свободной рукой обвиваю её талию, притягиваю к себе.
— Да? А я думала, я твоё наваждение, — хмыкает она и пожимает плечами.
— И оно тоже, — нежно произношу.
Прижимаю сочную фигурку крепче, опускаю руку на мягкую округлую попку и сжимаю её. Ася уже не та худенькая девчонка, какой я её встретил. Её изгибы изменились. Стали пышными, женственными и ещё более соблазнительными. Каждый раз, когда я смотрю на неё, мой мозг отключается, и я откровенно пускаю слюни на свою красавицу-жену. И каждый раз в штанах становится невыносимо тесно, прямо как сейчас.
— Побудь здесь пару минут. Я сейчас, — отстраняюсь от жены, иду к выходу.
— Ты куда?
— Просто жди меня здесь.
Быстро спускаюсь по лестнице вниз. Заглядываю к деду, его комната пуста. Тогда иду в большую гостиную и застаю такую картину: Ваня сидит в кресле-качалке возле камина и через лупу разглядывает очередной альбом с картинами известных художников. В центре зала стоит большая пластиковая коробка с детальками Лего, возле которой на коленках стоит Матвей в компании своих бабушек. Рядом на боку лежит недостроенный корабль. Сын усердно объясняет бабулям, чем каждая деталь отличается от другой, и зачем она нужна. Те внимательно его слушают, разглядывая запчасти на маленькой пятилетней ладошке, и якобы понимающе, кивают головами.
— Мам, — зову я. И две головы, одна каштановая, другая золотистая, поворачиваются в мою сторону.
— Что? — хором отвечают и с улыбкой переглядываются.
Чёрт! Никак не могу привыкнуть, что обе женщины откликаются на моё «мам». Честно говоря, до сих пор не знаю как себя вести при их обоюдном присутствии. Надо что-то придумать. Мысленно подбираю новые подходящие слова. Так стоп. Я не для того спустился. Подхожу к ним обеим.
— Можете присмотреть за Нютой?
— Конечно, — моя мама протягивает руки, и я вручаю ей внучку.
— А ты куда?
— Где Ася?
Как всё-таки женщины любят задавать лишние вопросы!
— Я хочу провести полчаса наедине со своей женой! Ясно? Ещё вопросы?
Они обе, молча, опускают глаза, сдерживая улыбки. Я разворачиваюсь и иду к лестнице, чувствуя, как шею заливает жар смущения.
«Какого, блять, чёрта!!! Я стесняюсь, как подросток, под их родительскими взглядами! Мне, блять, тридцать шесть лет! Я сам отец! Я совершенно законно хочу трахнуть свою жену! Какого хрена!», — топаю босыми ногами по ковровой дорожке из комнаты к лестнице.
У большого обеденного стола замираю на секунду, и, обернувшись в пол-оборота, задаю один единственный вопрос:
— А где отец?
— В бане, — опять хором отвечают женщины и хохочут.
