Теперь Мила чувствовала, что ей стыдно. Он напомнил ей, что он намного старше ее. Ей было всего шестнадцать, а Гарик был совсем взрослым двадцатилетним парнем. Он знал и умел то, что ей пока еще было недоступно. Она должна была подумать об этом, прежде чем… Мила ведь знала, что Гарик совсем не злой. Он был веселым и доброжелательным. Со всеми и всегда. А она решила, что он способен сделать что-то жестокое, и, наверное, обидела его этим. И ведь заступился он не за кого-нибудь — за нее. Мила просто сгорала от стыда.
— Мила, я не собирался ни калечить, ни убивать этого маленького злобного волчонка, — серьезно сказал он, — даже если мне совсем не понравилось то, что он сделал.
Мила тяжело вздохнула и виновато посмотрела на Гарика.
— Извини.
Гарик взял ее руки в свои и нахмурился.
— У тебя есть перчатки?
Мила кивнула.
— В кармане.
Не спрашивая у нее разрешения, он засунул руку в карман ее плаща, достал перчатки и протянул ей.
— Надевай. У тебя руки как ледышки.
Пока Мила натягивала перчатки, Гарик поднял со спины Милы капюшон и накинул ей на голову.
— Так лучше, — со странным выражением сказал он.
Взявшись за руки, они медленным шагом продолжили путь.
— Не извиняйся, — на ходу сказал Гарик, возобновляя разговор. — Я и правда перегнул палку. Просто когда я увидел, как он швырнул тебя на пол… — Он задышал тяжелее; черные брови сошлись на переносице. — Это ты извини, что напугал тебя. Я просто не смог сдержаться.
Он быстро посмотрел на Милу и твердо сказал:
— Но убивать я его не собирался.
Мила кивнула.
— Я знаю. Просто… — Она покачала головой. — Я и правда испугалась, но не тебя, а того, что…
Вспомнив окаменевшее тело Лютова, словно вросшее в стену, Мила поежилась.
— Но Лютов сам виноват, — добавила она и с понимающей улыбкой посмотрела на Гарика. — Рядом с ним всегда трудно сдерживаться. На первом курсе он как-то набросился на моих друзей. Говорил очень обидные вещи. Я заступилась, но не потому что считала, что так правильно, а просто… не сдержалась. Вырвалось.
— Что ты сделала? — заинтересовался Гарик.
Мила опустила глаза и прикусила нижнюю губу — она и сейчас не испытывала гордости за тот свой поступок.
— Я тоже сказала ему очень обидную для него вещь. С тех пор он меня ненавидит.
Гарик ничего не ответил. Мила подняла на него глаза и виновато сказала:
— Теперь он и тебя будет ненавидеть. И все из-за меня.
Синие глаза заискрились, когда Гарик посмотрел на Милу, — она поняла, что в эту самую минуту выглянуло солнце.
— Ему не нужна причина, чтобы ненавидеть, Мила, — ответил он. — Нил сам по себе ходячий комок злобы и ненависти. Я его знаю четыре года — за это время он не сильно изменился. Так что… не бери в голову. Главное, он больше тебя не тронет. — Лицо Гарика стало серьезным. — Он может ненавидеть меня, сколько ему влезет, и скрипеть зубами от злости, но теперь он связан заклинанием — он и пальцем тебя не коснется.
Мила вспомнила сказанные Гариком слова, которые она совершенно не поняла.
— А что это было за заклинание? — спросила она.
— Сакраментум, — ответил Гарик. — Заклинание требует клятвы. Тот, кто дает эту клятву, уже не смеет ее нарушить, иначе заклинание его накажет. Кивнув, Нил дал клятву. Я связал ее с камнем. Если Нил попытается направить на тебя свою магию, чтобы причинить вред, повторится то, что ты уже видела, — его тело начнет превращаться в камень. Чтобы процесс превращения пошел вспять, ему придется отступить от намерения навредить тебе.
Мила невольно сглотнула.
— А если бы он не кивнул? — Она вскинула глаза на Гарика. — Что с ним было бы, если бы он не кивнул?
Гарик вздохнул.
— Мне пришлось бы отозвать заклинание. — Он нахмурился. — Но я не хотел этого делать. Сакраментум — лучший способ оградить тебя от его нападок. Я должен был заставить его дать клятву.
Гарик многозначительно посмотрел на Милу.
— Это значит, я должен был заставить его поверить в то, что не отзову заклинание.
В этот момент Мила все поняла.
Эта холодная ярость, это безжалостное выражение во взгляде, жесткость, которая совсем не была свойственна Гарику, — все это было рассчитано на Лютова, должно было убедить его, что Гарик не отступится и доведет начатое до конца. Гарик не стал усмирять свой гнев, вместо этого он словно накалил его до предела, потому что хотел защитить Милу от Лютова не только в этот раз, но и на будущее.
Возле Львиного зева они расстались. Мила подождала, пока Гарик, пройдя метров десять, обернется, и махнула ему рукой. Он улыбнулся и, развернувшись, направился вверх по улице, больше не оборачиваясь.
Войдя в Львиный зев, Мила первым делом решила заглянуть в гостиную. Кроме Ромки, Белки и Берти, там больше никого не было. Остальные меченосцы, проголодавшиеся после учебного дня, видимо, уже поглощали запасы продуктов в столовой Львиного зева.
Ромка набросился на Милу прямо с порога.
— Почему ты не сказала, что встречаешься с Гариком?! — кипя от возмущения, воскликнул он.
Мила в первый момент от удивления остолбенела. Требовательное выражение на лице друга ей совсем не понравилось.
— Я… — начала было оправдываться она, но, внутренне воспротивившись этому порыву, нахмурилась: — А почему ты на меня кричишь?
Ромка состроил оскорбленную физиономию.
— Ты это специально, да? Как будто не понимаешь! Встречаешься с нашим куратором, а нам ни слова!
— Но… — Несколько секунд Мила растерянно моргала, однако быстро нашлась: — Но ты ведь тоже первое время скрывал, что встречаешься с Анфисой!
— Это не то же самое! — возмущенно фыркнул Ромка.
— Да какая разница?!
— Да она просто огромная! — воскликнул Ромка. — Во-первых, Гарик наш куратор, а во-вторых…
Мила воинственно скрестила руки на груди и, сощурив глаза, хмуро уставилась на Лапшина.
— Ну? И? Что — «во-вторых»?
Ромка секунд десять закипал, как чайник, буравя Милу свирепым взглядом, и наконец, скривив физиономию, категорично заявил:
— Гарик слишком взрослый для тебя! Он на целых четыре года старше! Что у вас может быть общего?! Или ты нарочно это сделала — стала с ним встречаться, чтобы прятаться у него за спиной? Теперь, когда вся школа знает, что ты встречаешься с Гариком, тебя уж точно никто не тронет! Даже Лютов не такой идиот! Не думал я, что ты такая… расчетливая!
Мила от удивления открыла рот — у нее просто не было слов. Но даже если бы она и нашлась, что сказать, Ромка просто не дал ей такой возможности.
