и грудь. Пусть же эта незатейливая вещица поддержит меня в трудный час. Кто знает, что может произойти сегодня.
Наемник устает ждать и настойчиво барабанит в дверь, громко извергаясь руганью так, что я выскакиваю из покоев с округленными от страха глазами. В коридоре меня встречает капюшончатое трио, они низко склоняют головы, чтобы мне не удалось разглядеть их лиц и чуть отходят назад, давая мне места для прохода. Я вздергиваю голову и широко улыбаюсь, будто предстоящая встреча не может принести ничего, кроме радости. Однако на душе не просто тошно или гадко. Вопреки всему мне совсем не страшно, неважно, чем обернется ужин, но брошь у сердца греет жарче любого огня. Жар этот пусть и оберегает от всплеска страха, словно кто-то очень сильный, очень любящий присутствует незримо рядом, но селит в душе нечто такое, что заставляет покорно опустить глаза, чтобы никто не увидел застывших прозрачных слез.
Когда меня наряжали для подлога, чтобы якобы схватить Тео, ощущалось, будто я овца, которую ведут на убой, в этот же раз всецело ощущаю себя рабыней и, пожалуй, готова с этим смириться. Возможно, Рид был прав, спустя какое-то время я так или иначе сломаюсь, поддамся соблазну забвения. Ведь на самом деле, гораздо проще сдаться и принять уготовленное.
Мы проходим по коридорам, знакомым до некоего болевого покалывания в груди, все в этом замке напоминает мне о детстве, о маме, о сказках, что она рассказывала украдкой по ночам, самое сокровенное и волшебное ведая лишь шепотом на ухо, чтобы никакие злые духи не сумели нас подслушать.
«Ну-ка сгинь отсюда! Ты еще слишком мала, чтоб ошиваться в хозяйских коридорах!»
«Сгинь, не мешайся под ногами, не то пролью случайно на тебя кипяток!»
«Луна, малышка, не забывай, кто ты есть».
«Сгинь! Это уроки для леди, а не для тебя, оборванка!»
В детстве думала, что меня зовут «Сгинь», так часто приходилось это слышать…
Намного проще было быть ребенком, едва ли осознающим происходящее вокруг, верить в чудеса и ждать новую мамину сказку вечером.
Дали бы мне шанс вернуть всё назад, сызнова повторить пережитое и исправить ошибки. Да, за такое колдовство, я бы многое отдала. Но как бы горько ни было, история пишется кровью, огнем и мечом, и ничего нельзя вернуть назад. Любая мелочь может сокрушить даже самого сильного и свирепого.
Наемники остановились перед дверями, ведущими на веранду. Прежде, чем войти, мне вспомнился тот день, когда Рид показал мне город, разросшийся у подножия замка, город, в котором мне никогда не доводилось бывать. Я зачарованно смотрела на крохотные домишки в отдалении, прилипнув носом к стеклу и мечтала однажды прогуляться по многоголосым улицам. Даже в тот момент жизнь была относительно простой, как и мечты.
Теперь же я знаю, как умирают города.
Я берусь за медную ручку и открываю дверь, с замершем сердцем делаю первый шаг и все еще страшусь поднять голову, вдруг слезы все же прольются.
– Повелитель, – приседаю в низком поклоне, делая вид, что не имею ни малейшего представления о реверансе.
Помнится, раньше Рид подскакивал, чтобы отодвинуть стул и помочь мне устроиться поудобнее. В этот раз он сидит неподвижно, неотрывно глядя на меня. Стоит сделать один неверный шаг, нахмуриться или одернуть руку, и он всё поймет, поэтому я распрямляюсь, чуть ссутулив плечи в знак покорности, и остаюсь на месте до тех пор, пока он не позволит мне пройти ко столу.
Проходит больше пяти минут, Рид продолжает игру в гляделки, весьма упорно, к слову.
– Проходи, – он указывает на место напротив него и будто невзначай смотрит на город сквозь стекло веранды. Мне требуется немало усилий, чтобы тоже не перевести взгляд.
– Как ты себя чувствуешь? – Он складывает руки на столе и все еще смотрит на пустой город.
– Очень странно, господин, – первое, что приходит мне в голову и не отдает проблемами. Я не должна помнить прошлого, не должна помнить самого ритуала, но разве не должно было остаться никаких последствий, в плане физическом? Там, головная боль, тяжесть в желудке или что-то такое? Должно бы, чтобы поглубже ввести его в заблуждение.
– Что-то болит? – Рид выглядит встревоженным, но самую малость, скорее всего снова притворяется.
– Голова тяжелая, мне снились странные сны сегодня, какая-то темнота, крики. Думаю, я разволновалась из-за Тео.
– Из-за Тео?
– Да, кстати, что с ним? Его казнят?
Рид на мгновение задумывается, пытаясь прикинуть к какому моменту откинули мое сознание манипуляции ведьмы, потом как-то странно дергает головой и его взгляд сразу светлеет. Он улыбается тепло, искренне, однако вся эта показная доброта отдает кровожадностью.
– С ним покончено, – отвечает он сдержанно.
Мириара говорила, что зелье не будет действовать бесконечно, его сила небезграничная и вскоре должна иссякнуть. Мне надлежит каким-то совершенно непонятным образом избавиться от Рида при том, что огонь не принесет ему вреда, а другими средствами я, увы, не располагаю. Приступая к еде, я пытаюсь судорожно соображать, но найти выход из помещения, в котором ни окон, ни дверей кажется невозможным.
Думай, Луна, думай!
Рид элегантно разливает вино, ради этого он даже поднялся и обогнул стол, чтоб дотянуться до моего кубка. Он достаточно едко улыбается и отходит, будто невзначай проведя по моему лицу двумя пальцами. Я сделала вид, что засмущалась, низко опустила голову, дабы скрыть настоящую эмоцию, – отвращение.
– Я не пью вино, господин, – эту же фразу я сказала ему, казалось бы, в другой жизни, будучи еще совсем юной и неопытной. Хоть это и было всего несколько месяцев назад, кажется, что с тех пор прошли годы, я сильно повзрослела, стала совсем другой, более опытной в общении с людьми, перестала пресмыкаться перед господами, испробовала и изведала столько всего, что и не счесть.
– Как же? – Он на секунду задумывается, теряясь в обстоятельствах. – Ах, да. Попробуй, уверен, тебе понравится этот прекрасный кровавый напиток, – Рид как-то странно делает акцент на слове «кровавый» и сам первый отпивает из своего кубка.
– Самую малость, – я снова выдавливаю смущенную улыбку и пригубила вино, пытаясь вспомнить, какого было впервые ощутить терпкий вкус. – Горько, – глуповато хихикаю.
– Да, согласен, немного горчит, – он берется за вилку. – Знаешь, нам многое нужно обсудить, Луна. Я не хочу, чтобы ты всегда была рабыней, помню наш договор, но считаю неправильным отпускать тебя жить в одиночестве. Ты ведь к этому не привыкла, да и потом…
Что потом меня совсем не волнует, его похотливый взгляд взбесил меня настолько, что огонь сам проснулся и вышел из-под слабого контроля. Не скажу, что
